Изгой - Юрий Никитин

— Причина есть, — сказал Олег негромко.

— Какая?

— Очень важная, — ответил Олег. Подумал и добавилсо вздохом: — Даже более чем важная. Нам просто некуда больше ехать.

В поле мужчины шли с косами в руках через золотое поле пшеницы.Женщины вязали снопы, одна под скирдой кормила грудью ребенка. По дорогеизредка попадались телеги. Иногда из леса везли уже отесанные стволы, но чащеповозки были нагружены глиняными горшками, кувшинами, полотном, мешками сзерном, а то уже и мукой.

Скиф мрачнел, отводил взгляд. Олег посматривал по сторонам судовольствием, морщины на лбу разгладились, а горькая складка у губ исчезлавовсе.

Когда они догнали одну телегу, Олег поинтересовал-ся увозчика, как короче добраться до города Гелона.

Селянин, худой, но явно не голодающий человек, если судитьпо новенькой одежде и дорогим сапогам, сказал словоохотливо:

— А вот прямо по этой дороге! Потом она свернет вправо,так вот по ней и надо. Дня через три-четыре, если у вас добрые кони, окажетесьпрямо перед вратами!

— Ого, — вырвалось у Скифа. — Неужто Гелониятак велика ?

А Олег указал на заросшую травой тропу, мимо которой как разпроезжали:

— А эта? Разве не короче? Селянин нахмурился:

— Ну короче...

— Дня на два, не так ли? Селянин покачал головой:

— Вы неплохие ребята, хоть и с топорами. Вот что я вамскажу... По той дороге вам не стоит!

— Почему?

— Худая дорога, — ответил селянин и сделалщепоткой отгоняющий жест.

— Разбойники? — спросил Скиф надменно. Он пощупалрукоять топора. — Сколько их?

Селянин покачал головой:

— Если бы!.. Разбойники бедных не грабят. Даже иногдабросят монету-другую... если, конечно, скажешь им про богатый караван илитолстого купца поблизости.

— А что же там?

— Башня, — ответил селянин шепотом. Он вздрогнулнад головой пронеслась стайка мелких птиц, побледнел, прикрикнул на коней: —Но, дохлые!.. Совсем заснули. Простите, ребята, заговорился я с вами... А мнееще ехать и ехать.

Он отвернулся, все внимание отдавал теперь коням, что делаливид, будто не слышали его окриков.

Скиф придержал коня, на мужественном лице проступиловыражение, которое Олег назвал бы страхом.

— Ну что? — спросил Скиф с надеждой. —Объедем?

Олег подумал, поколебался, вспомнил старика в горах, егорассказы про магический дождь, покачал головой: — Тебе что, так уж в Гелон нехочется? Окольные дороги заводят далеко.

— А прямые бывают самыми длинными, — возразилСкиф.

— А как же насчет прямой дороги мужчин? — спросилОлег.

— А кто сказал, что мужчина — обязательно дурак? —ответил вопросом на вопрос Скиф. — Явно же этот мужик говорил о башнеколдуна. Причем очень сильного. Только они селятся в башнях! Им не надо слуг,они даже еду добывают гнусным колдовством!

Он разгорячился, глаза горели ненавистью, бешенством, щекираскраснелись.

Олег подумал, сказал нерешительно:

— Я человек не рисковый. Очень даже! Но сейчас, какамне кажется, можем поехать прямо.

Скиф предостерег:

— Колдуны очень не любят, когда кто-то появляетсяпоблизости без их зова.

— Никто не любит, — ответил Олег. — Терпят.

— Но колдуны не терпят, — возразил Скиф. — Акто станет терпеть, если можно метнуть громовую стрелу за пару верст и непромахнуться, даже если бросит в муху?

Сердце Олега сжалось. Было такое, он тоже кидал. И деревьявырывал с корнями, и горами тряс, и всю землю облетал в магическом вихре.Бездумно таскал лучшую еду из кухонь богатых властителей стран, даже лицемернокорил себя, мол, нехорошо поступает, но сейчас так голо и одиноко без этоймогучей силы!..

— Рискнем, — повторил он. — Что-то мнекажется, в нас ничем не швырнут. — А если кинут, мелькнула трусливенькаямысль, то значит, магия вернулась. А это значит, что и я смогу метнуть в ответтакое... что всю башню разнесет в щебёнку. Если успею, конечно.

Был поздний вечер, солнце уже почти опустилось за темныйиззубренный край, когда они увидели башню. Возможно, колдун как раз и строил стаким расчетом, чтобы замечали издалека и обходили стороной. Высокая, сложеннаяиз массивных глыб темного гранита, она поднималась выше самых высоких сосен,что тянулись к солнцу поодаль.

У подножия черной башни зеленая сочная трава, красные маки.Не видать и следа каменоломен, глыбы либо тащили издалека, либо колдун создалих прямо на месте. И силой заклятий заставил сложиться в высокую и несокрушимуюбашню, сотворил узкие зарешеченные окна, выровнял наверху зубчики и даже поднялтрепещущий на ветру прапорец.

Трава мягко шелестела под конскими копытами. Вскоре кони посамое брюхо блестели в светло-зеленоватом соке мясистых сочных растений.Попадались родники, из-под копыт часто выпархивали неторопливые жирные птицы,видели толстых, как кабаны, зайцев.

Скиф завистливо вздохнул. Здесь бы разместилось немалоеплемя, это же счастье для коней, когда столько сочной травы, это счастье и длялюдей, ибо сочная трава — это здоровые, сильные кони, а сильные кони — это все!

Олег краем глаза посматривал на угрюмую башню. Сердцетревожно дергалось, сжималось в страхе. А если все же колдун каким-то образомсохранил свою мощь? Как гадко чувствовать себя беспомощным! Особенно тому, ктоуже вкусил хмелящее чувство силы. Чувство безнаказанности, что едва не накрылос головой, подобно океанской волне... Как он вынырнул, непонятно. Что за искрувложил Род в души людей, если та заставляет тянуться за непонятным, топчаногами очевидные блага? И немалые порой, очень немалые... А в его случае так ивообще...

Он стряхнул с себя тягостные мысли; сказал коротко:

— Вон там с десяток деревьев. Там явно родник.... Местодля ночлега!

Скиф вяло оглянулся на темнеющий силуэт башни:

— Стоит ли? Я готов ехать и ночью. Пусть под луной; нотолько подальше от этого места.

— Ты готов, а кони не готовы, — буркнул Олег. Онспрыгнул с коня, расседлал, пустил пастись, не стреноживая.

Держался он надменно, спину держал прямее, чем обычно, иСкифу почудилось, что волхв не такой уж и каменный, как выглядит. А сейчас вкаждом движении заметно... если бы он был воином, то Скиф назвал бы это вызовомтому колдуну, что засел в башне. Вот, мол, мы расположились на твоих землях.Вот пьем из твоих родников чуть ли не прямо перед башней. Наши кони топчут твоютраву, мы разведем костер, что будет тебя раздражать и тревожить...

— Ладно, — сказал Скиф сдавленным голосом. —Я не знаю, с чего ты вдруг стал таким храбрым.