Танцуя с тигром - Лили Райт

– Деньги, женщины, перец чили, cerveza[127]. Вещи, которые ты можешь потрогать, которыми можешь наслаждаться.

– Мой Тигр не может уповать на женщин.

– На самом деле я уповаю сразу на двух. – Хьюго прижал рот маски к своему уху. – Посмертная маска говорит: «Я не хочу жить с наркоманами».

– Смышленая маска.

– Мэлоун того и гляди в штаны наложит от всей этой истории. Кто же из них победит? Рейес или Мэлоун?

Педро фыркнул. Ответ был очевиден.

– Narco только думает, что победа за ним, но он никогда не побеждает. Гринго[128] покупает больше. Гринго больше критикует. Гринго платит в баксах. Narcos убивают других narcos, но в конечном счете гринго замочит narco. Я говорю сейчас не о масках. Я говорю о картине в целом.

– А кто убьет гринго?

– Рак.

Они поспорили по поводу cuota[129], платы за пользование автомагистралью, которую мог позволить себе далеко не каждый местный болван.

– Ты не рассказал мне, что происходило внутри, – напомнил Хьюго.

– Неудачник отдал маску обратно. Придурок. Мне даже почти стало жаль его. Рейес поручил мне прихлопнуть его, но я не хочу брать на душу мокруху. Парень слишком занят саморазрушением. Скоро он сам себя добьет. Через месяц-другой он отправится на тот свет с иглой в вене. Если Рейес вдруг спросит, ответишь, что я его застрелил.

Хьюго не мог определиться, что хуже: пообещать убить человека или пообещать убить человека и не сделать этого.

– Мне это не нравится.

– Послушай, – сказал Педро, вздернув подбородок, – если я соберусь кого-то прикончить, то это будет кто-то действительно важный. – С минуту в воздухе висело молчание, словно сопровождая эту торжественную клятву. – Ты голоден? Я знаю неплохое местечко в Пуэбле.

– Мы же не можем оставить маску в машине. – Хьюго не хотел облажаться.

– Брось ее в сумку. Мы возьмем ее с собой.

– Эта маска стоит целое состояние.

– Мой живот стоит целое состояние. – Педро почесал под носом. – Я сам понесу ее. Доверься мне.

Они съели тако[130] с кактусом на рынке под открытым небом. Хьюго облокотился на красный барный стул и пристально разглядывал повариху, у которой была отличная грудь. Маска покоилась в сумке, болтавшейся на плече Педро. Есть горячую еду на ходу было вредно, поэтому Хьюго позволил себе отдохнуть после трудного дня. Скоро он будет дома, с приличной суммой в кармане, и подарит своей желтой девочке ожерелье. Он купил его для нее, такое милое, с медальоном, в который можно вложить фотографию. Он найдет фото, где выглядит не очень старым.

После еще трех тако Педро встал.

– Мне надо отлить.

– Оставь сумку здесь.

– Я не могу оставлять ее вне поля зрения. Я дал слово Рейесу.

Хьюго поднял палец к правому глазу и предупредил:

– Ojos[131].

Педро показал большой палец.

Хьюго подождал десять минут. Потом рассчитался. Подождал еще десять минут и почуял неладное. Педро не отвечал на звонки. Хьюго сходил к туалетам, вернулся к киоску с тако, спросил женщину, не видела ли она человека, с которым он пришел. Та ответила отрицательно. Он обошел рынок по периметру – все эти овощи, которые никто не покупал, – и отправился на близлежащие улицы. В голове все смешалось, разум метался между гневом и мольбой. Педро, hombre, что с тобой произошло? Ты подставил меня или с тобой что-то случилось? Пожалуйста, не делай так, чтобы мне пришлось встретиться с Рейесом без этой pinche[132] маски.

Он вернулся к киоску. Никого. Он вернулся к сортиру. Никого. Это проклятье Тепито, Богом забытого места. Люди окуривают дымом чью-то матерь. Доведенные до отчаяния, люди будут молиться чему угодно. Доведенные до отчаяния, люди помолятся даже камню.

Он обнаружил машину на том же месте, припаркованную у Providencia. Дверь была открыта, руль не заблокирован, ключи лежали под ковриком. Прощальная любезность от друга. Телефон Педро, телефон, за который заплатил Рейес, лежал на сиденье. Мертвая точка.

Хьюго подождал еще час, так, на всякий случай. Как бы ни хотелось сейчас перерезать Педро горло, Хьюго не мог не восторгаться этим маленьким cojones[133]. От мысли, что придется сообщать Рейесу плохие новости, у него забурлило в животе. Он взял в руку камень – серый, ничего особенного, но, возможно, в этом и была вся соль. Садовник не молился с тех пор, как был малышом, худым и болезненным. Тогда он просил Бога послать ему велосипед (никогда не получил), умолял, чтобы дедушка не умирал (дедушка умер), молился, чтобы грязная Лупе, которая жила по соседству, показала ему свои прелести (это желание тоже не сбылось). Все остальное время на божественную благодать он больше не надеялся.

«Благословенный камень божий, Педро подставил меня, и теперь наркобарон охотится за моей задницей. Помоги мне, пожалуйста. Я не знаю, что делать. – Он хотел добавить, что не заслужил этого, но тут же засомневался, правда ли это. Поэтому Хьюго закончил свою молитву словами: – В следующий раз я буду вести себя лучше».

В библейских сказаниях после молитвы Господь всегда посылает знак. С неба падает яркая звезда или расступаются морские воды. Но все, что сейчас видел Хьюго, это граффити на стене, знаки дорожного движения и молчаливый круглый камень в руке.

Рейес прикончит его. Или просто отрубит ему руку.

Он плюхнулся на сиденье автомобиля, вцепился в руль и взвыл.

Администратор надел карнавальные бусы и заправил за правое ухо цветок петунии. Его брови выглядели шире, чем показалось Анне в первую их встречу, а на пальцах было множество колец. «Он на пути к тому, чтобы стать Фридой Кало[134], – подумала Анна. – Еще немного, и он купит себе обезьянку».

Она сказала ему, что ищет семейную пару американцев, живущих в Оахаке, и спросила его совета. Администратор, которого, к слову, звали Рафи, предложил осведомиться в английской библиотеке, что в шести кварталах к западу.