Лев мисс Мэри - Эрнест Хемингуэй

Проснувшись посреди африканской ночи и сидя в кровати, ядумал о том, что ничегошеньки не знаю о душе. О ней много говорят и пишут, нокто знает, что это такое? Я не знаю никого, кто слышал что-либо о душе, хотя бысуществует ли она вообще. Это очень странное поверье, и, пожалуй, я не смог быобъяснить его толком Нгуи и Матоке, даже если бы сам сумел в нем разобраться.До того как я проснулся, я видел сон, и во сне у меня было туловище лошади, аголова и плечи – человека, и я удивлялся, почему раньше никто не замечал этого.Сон был очень последовательный, как раз о том моменте, когда мое туловище постепенноизменялось и превращалось в тело человека. История эта показалась мне вполнеправдоподобной и поучительной; интересно, что все подумают, когда утром ярасскажу ее? Сейчас я не спал, и сидр был прохладен и свеж, но я по-прежнемуощущал мышцы, которые снились мне, когда мое тело еще оставалось лошадиным.Однако все это не помогло мне разобраться с душой, и я попытался представитьсебе, что же это такое, с помощью доступных для меня понятий. Возможно, родникпрозрачной свежей воды, не пересыхающий в засуху и не замерзающий зимой, ближевсего к тому представлению о некоей душе, о которой столько говорится. Помню,когда я еще был мальчишкой, в чикагской бейсбольной команде «Уайт сокс» игралГарри Лорд, подачи которого достигали третьей стартовой линии, и так до техпор, пока питчер из команды противника не падал замертво или наконец темнело иматч прекращали. Я был тогда очень молод и все воспринимал слишком серьезно, ноя хорошо помню, как темнело (в то время в парках не было фонарей) и Гарри всееще подавал мячи, а толпа орала: «Лорд, Лорд, спаси свою душу!» Пожалуй, это ибыло мое ближайшее общение с душой. Когда-то я думал, что в детстве меня лишилидуши, но потом она снова вернулась. В ту пору я был очень эгоистичен, и многослышал и читал о душе, и возомнил, что она имеется и у меня. И тут я подумал: аесли кто-нибудь из нас, мисс Мэри или С. Д., Нгуи, Чаро или я, был бы убитльвом, вознеслись бы наши души куда-либо? Я не мог в это поверить и решил, чтомы просто были бы мертвы, возможно, даже мертвее льва, а ведь никто небеспокоился о его душе. В худшем случае предстояло бы путешествие в Найроби ирасследование, хотя все было бы проще, ведь Гарри Стил присутствовал на охоте,а он сам полицейский. Но я твердо знал, что погибни я или Мэри, и это скверноотразилось бы на карьере С. Д. Да и С. Д. страшно не повезло бы, будь он убитсам. И уж конечно, окажись убитым я, это нанесло бы непоправимый вред моемуписательству. Чаро и Нгуи смерть явно пришлась бы не по вкусу, а для Мэри онабы явилась большой неожиданностью. Пожалуй, лучше держаться подальше от смерти,и хорошо, что нет больше необходимости изо дня в день играть с нею.

Но какое это имеет отношение к темным глубинам души, вкоторых «время всегда останавливается в три часа утра, и так изо дня в день»?Есть ли душа у мисс Мэри и С. Д.? Насколько мне известно, у них нет религиозныхубеждений. Но если у кого и есть душа, так это у них. Чаро истинныймагометанин, и нам придется поверить, что душа у него есть. Значит, остаемсятолько Нгуи, я и лев.

Однако сейчас три часа утра, и я вытянул свои недавно ещелошадиные нога и решил встать, выйти, посидеть возле тлеющего костра инасладиться остатком ночи и первыми лучами рассвета. Я натянул противомоскитныеботинки, надел купальный халат, подпоясался портупеей и вышел к погасшемукостру. С. Д. уже сидел там в своем кресле.

– Ты почему не спишь? – спросил он тихо.

– Мне приснилось, что я лошадь. Как наяву.

– Ты слушался объездчика? Или тебя отправили наплеменную ферму?

– Что-то было и про ферму. Но я проснулся.

– Мне снились жуткие кошмары.

– Какие?

– Я их не запоминаю.

– По-моему, мы постепенно приближаемся кслабонервно-раздражительному типу людей.

– Ты может быть. Я – никогда.

– Ты домашний, преданный, этакий немногословный тип.

– Разве? – сказал С. Д. – И кому же это япредан?

– Мужу мисс Мэри.

– Этому ублюдку? Кем ты был во сне? Лошадиной задницей?

– Нам будет недоставать охоты на старого шельмеца.

– Да…

Мы сидели и смотрели на костер: он разгорался, и пламя яркоосвещало палатки и деревья. Была половина четвертого или без четверти четыре, ато и четыре часа. Я рассказал С. Д. о Скотте Фицджеральде и о вспомнившейся мнецитате и спросил, что он об этом думает.

– Когда не спится, любой час ночи кажетсяотвратительным, – сказал он. – Не понимаю, почему он выбрал именнотри часа. Хотя звучит неплохо.

– По-моему, это страх, беспокойство и угрызениясовести.

– Мы оба прошли через это, не так ли?

– Конечно, по пустякам. Но мне кажется, он имел в видусвою совесть и отчаяние.

– Тебя никогда не охватывает отчаяние, правда, Эрни?

– Пока что нет.

– Значит, не суждено, иначе бы ты давно испытал его.

– Я бывал на волосок от него, но всякий раз одерживалверх.

Позже, гораздо позже, я пошел в палатку взглянуть, непроснулась ли Мэри. Но она по-прежнему крепко спала. Она проснулась, глотнулачая и снова заснула.

– Дадим ей поспать, – сказал я С. Д. – Ничегострашного, если мы начнем свежевать его и в половине десятого. Ей нужно какследует выспаться.

С. Д. читал книгу Линдберга, а я в то утро не испытывал нималейшего желания читать «Год льва» и принялся за книгу о птицах. Это былахорошая новая книга «Птицы Восточной и Северо-Восточной Африки», и, охотясь всевремя на одного зверя, сосредоточив на нем все свое внимание, я многое упустил,потому что недостаточно наблюдал птиц.

Не будь животных, мы бы вполне довольствовались наблюдениемптиц, но я непростительно пренебрегал ими. С Мэри дело обстояло иначе. Онавсегда видела птиц, которых я даже не замечал, и сосредоточенно рассматривала их,пока я сидел на своем складном стуле и просто любовался окрестностями. Читаяэту книгу, я понял, каким был легкомысленным и сколько потерял времени даром.