Лев мисс Мэри - Эрнест Хемингуэй

– Скоро я приду в себя. Не так-то просто провалиться впреисподнюю и снова выбраться оттуда.

– Этот вид спорта войдет в олимпийскую программу.

– В таком случае ты бы, наверное, победил.

– Конечно. Я же должен думать о тех, кто на меняставит.

– Все, кто ставил на тебя, уже на том свете, как и мойлев. Ты, должно быть, пристрелил их всех в один прекрасный день, когда пребывалв особенно хорошем расположении духа.

– Взгляни, вот еще одно поле, сплошь покрытое аистами.

– Да, – сказала она. – Взгляни, вот еще однополе, сплошь покрытое аистами.

Африка – опасное место для затяжной грусти, особенно когда влагере всего два человека, а после шести часов вечера быстро темнеет, даже еслигрусть эта вызвана охотой на льва мисс Мэри, убитого не совсем так, как нам быхотелось… Мы сидели в палатке одни за столом, и тысячи насекомых рвались взавешенную сеткой дверь, к гибельному огню керосиновой лампы, а мы говорили отом, какое это счастье, что вот уже больше пяти месяцев мы не видели ни одногозануды и что, очень может быть, это рекордный срок, ведь в этом мире зануды такбыстро переезжают с места на место. Конечно же, мы встречали их всякий раз,когда обстоятельства вынуждали нас выбираться в город. Но никого из них мы непринимали у себя и не сидели с ними за одним столом. Мы говорили также о том,как важно не делить пищу с врагами. В целях самообороны с ними можно выпить, ноделить с ними пищу глупо, и за это следует наказывать так же строго, как и занеудачное самоубийство. Приятно было думать о том, что целых пять месяцев мы ниразу не разделили хлеб-соль ни с одним из богатых зануд, и я знал: взначительной степени мы обязаны этим «Мау-мау». В тот вечер в палатке мисс Мэривновь была счастлива; мы почти всегда были счастливы, когда нам удавалосьоставаться вдвоем.

Утром Нгуи и я охотились на леопарда. Это был новый день,как всегда неожиданный и непохожий на другие дни охоты. Никто из нас не верил вприманки, и я было вспомнил, как однажды леопард все же польстился на мертвогобабуина, но больше он к нему не возвращался. Вряд ли стоило винить леопардов, ялично относился к этой привычке с восхищением. Я шел домой по мокрой от росытраве и думал о всевозможной чепухе, которую читал сам или слышал об охоте налеопардов.

Теперь, когда они стали благородными животными (охраняемымигосударством), а не просто зверьем, которое, как в былые времена, убивали радишкуры, белые охотники создали им славу действительно страшных животных. Этобыли крупные кошки. Возможно, самые лучшие, быстрые и сильные из всех кошектакого размера, и, раненные, они становились очень опасными. Старикнеоднократно вдалбливал мне это. Он думал, я недостаточно серьезно воспринимаюлеопардов, потому что я разбирался в кошках и любил их. Львица тоже былакошкой, притом настоящей, и мне всегда казалось, я могу читать ее мысли. Кошексчитают таинственными животными, но это не так, особенно если в вас есть хотябы немного кошачьей крови. У меня ее было много, слишком много, чтобы пойти мнена пользу, но зато это здорово помогало в общении с кошачьей породой. Была вомне и медвежья кровь, и я мог читать мысли медведя, беседовать с ним изаставить вести себя благоразумно. Медведям нравился мой запах, а мне их, и небыло такого медведя, с которым я не смог бы подружиться.

Возвращаясь домой утром, положившим начало новому дню, ичувствуя приятную прохладу промокших полуботинок и влажную ткань шаровар цветахаки на икрах, забавно было думать о разных кошках и медведях. Лев-самецникогда не казался мне настоящей кошкой. В нем текла какая-то другая кровь, ииз основных кошачьих черт в нем были только две – лень и внезапная страшнаяскорость. Гепард тоже мало походил на кошку. В нем текла кровь собаки, и егоманера бежать скорее напоминала бег борзой. Леопард же, напротив, был настоящейи великолепной кошкой. Белые охотники рассказывали клиентам, что их невозможноили почти невозможно встретить на открытой местности, разве что они выйдут наприманку. Конечно же, благодаря этим россказням встреча с леопардом на открытойместности превращалась для клиента в редчайшее и огромное событие, воздававшее должноекак репутации белого охотника, так и необыкновенной везучести клиента.

Нынешние белые охотники, проводившие сафари, развешивали подеревьям приманки для леопарда, обычно тушу небольшого самца антилопы,бородавочника или любого другого животного, и оставляли гнить. Вечером ониобъезжали приманки, рассаживали клиентов по заранее подготовленным укрытиям, ис наступлением темноты, когда сумерки быстро угасали и леопарды взбирались надеревья, клиенты стреляли, целясь в свои телескопические прицелы. В этом изаключалась современная охота на леопардов, и клиентов всячески уверяли, чтодругого способа не существует. Больше всего впечатлял тот миг, когда леопардкаким-то чудом появлялся в развилине дерева, там, где была привязана приманка.Момент этот был столь загадочным, что навсегда врезался в память. Это, да ещезлой взгляд и пятнистая шкура животного и производили мистическое впечатление.Все делал белый охотник, клиенту оставалось лишь спустить курок – и леопардпадал замертво или, раненный, исчезал в зарослях, где его пожирали гиены.

Я думал обо всех леопардах, на которых случайно натыкался современ своего первого приезда в Африку, и о том, что ни одного из них не убил спомощью приманки, и никогда не видел, как они бесшумно, в мгновение окапоявляются в злополучной развилине дерева, и никогда не испытывал этогодушещипательного, мистического для клиента ощущения. Приятно было вспомнитьмоего первого леопарда. Я увидел его в Танганьике, когда в одиночествепрогуливался по берегу реки, так похожей на пересекающую луг, богатую форельюречушку у меня дома. Леопард задрал небольшого самца антилопы и лакомился им,припав к земле и по-кошачьи сжавшись. Он первый почуял или заметил меня, икакую-то сотую долю секунды я видел две слившиеся воедино формы, пятнистую ирыжевато-коричневую, да еще голову и глаза леопарда, смотревшего на меня срасстояния в двадцать футов. Я не успел заметить, был ли его взгляд злым, какне успел сделать и какие-либо иные литературные умозаключения, потому чтолеопард взвился в прыжке, который отнес его далеко от самца антилопы, прямо втраву, и потом, слегка изогнув хвост и приподняв голову, он бросился прочь понизкой траве, да так быстро, что я не успел даже вскинуть винтовку. Пока оннесся по направлению к зарослям, я трижды выстрелил ему вслед, и всякий разпуля поднимала комья сырой красной земли позади него. В ту пору я еще не умелвскидывать винтовку достаточно быстро, чтобы стрелять наперерез, и леопардказался мне самым проворным животным; его длинный прыжок и бешеная скоростьпроизвели на меня тогда неизгладимое впечатление. К тому же это был оченькрупный леопард, и мне повезло, что я повстречал его именно при такихобстоятельствах.