Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

того, чтобы я представил на семинаре доклад Роя, заказанный ему ранее. По материалам семинара предполагалось издать сборник. В 1979 году исполнялось сто лет со дня рождения Троцкого и Сталина, и эти юбилеи европейские коммунисты объединяли, но не для противопоставления их друг другу. В Западной Европе по каким-то глубоким экономическим и политическим причинам наблюдалось общее отступление левых партий со сменой их стратегии. На теоретическом уровне это проявлялось в критике отдельных течений – ленинизма, сталинизма, троцкизма, маоизма – как радикальных и связанных с узко национальной спецификой и в отступлении к более общим политическим и экономическим теоретическим концепциям классического марксизма и европейского демократического социализма.

Боффа сообщил мне в письме, что он пригласил во Флоренцию и Александра Зиновьева, недавно приехавшего в Мюнхен советского философа и марксиста, автора переведенной и на итальянский книги по изучению логики «Капитала» и логических основ в других трудах Маркса и Энгельса.

Рой познакомился и подружился с Зиновьевым в 1977 году, после его увольнения из Института философии АН СССР за публикацию в Швейцарии сатирического «социального» романа «Зияющие высоты». Эта книга стала в 1976 году сенсацией для советских эмигрантов. Автор никогда не был диссидентом и был известен лишь в узком кругу советских философов, так как работал заведующим отделом в Институте философии по проблемам логики. Он заведовал кафедрой логики в МГУ, имел степень доктора философских наук и звание профессора. Логика в произведениях Маркса была и темой его кандидатской и докторской диссертаций. Рой писал мне о проблемах Зиновьева, и довольно часто, и заказывал для него некоторые книги. Он относил Зиновьева к категории «диссидентов от обиды»:

«Им лично нанесли обиду, и они решили “отомстить”. Зиновьев стал диссидентом лишь после того, как его не избрали в члены-корреспонденты АН СССР и не пустили на конгресс по математической логике в Хельсинки. А он ведь действительный член Академии наук Финляндии…»

В письме от 4 августа 1978-го Рой сообщал:

«Зиновьев уже в Мюнхене, не лучшее место для бывшего советского офицера, да и немецкого он не знает. Он тебе напишет или позвонит. Я с ним много беседовал в последние месяцы. Хорошо, если он удержится в позиции независимого ученого. Но в Мюнхене появятся иные влияния и воздействия… Приглашение у него было не на постоянную работу, а для чтения лекций… В интеллектуальном отношении А. Зиновьев стоит несравнимо выше Ю. Орлова или В. Турчина. В его “Высотах” есть страниц 200 “балласта” совсем пустого материала, малопонятного даже здесь. Еще страниц 150 довольно злого и несправедливого зубоскальства. Но есть и страниц 300 превосходной сатиры. Это скорее черновик, чем готовая вещь. Но она будет существовать в сокращенных изложениях…»

Сам я «Зияющие высоты» тогда еще не прочитал. Книга была слишком толстая, больше шестисот страниц. Рецензий никто мне не заказывал, да я их и не встречал. В 1976 году я прочитал лишь две-три вводные страницы и перелистал остальные. Мне не слишком понравилась лексика, местами непристойная. Слог не был литературным. По стилю это не сатира, а скорее карикатура, не роман, а публицистика. Действие происходило в городе Ибанск:

«Ибанск есть никем не населенный населенный пункт, которого нет в действительности… Речку Ибанючку вдоль и поперек перегородили… и она стала гордостью ибанчан…»

Но в книге было немало интересных мыслей и пародий на людей, которых я знал: Солженицына, Галича, Евтушенко, Сахарова, Синявского, Неизвестного, Шафаревича, Любимова и других. Как герои книги они скрывались под псевдонимами: Правдец, Певец, Распашонка, Ученый, Двурушник, Мазила, Шизофреник, Режиссер и т. п. Некоторые псевдонимы – Мыслитель, Неврастеник, Паникер, Член, Клеветник, Болтун, Литератор и ряд других – я не смог с определенностью разгадать. Судя по контексту, они подразумевали писателей, поэтов и социологов, известных в СССР. Я отложил чтение всей книги до будущих времен. В конце 1978 года появилась и новая книга Зиновьева в том же стиле – «Светлое будущее».

Во Флоренции я встретил Александра Александровича незадолго до начала семинара в одном из зданий университета. Он меня узнал первый – по сходству с братом. С новых проблем Роя, о них я буду писать позже, начался наш разговор. Я представил Зиновьева подошедшему к нам Витторио Страде, профессору русской литературы. Зиновьев чувствовал себя достаточно свободно среди участников, здесь были французы, англичане и немцы. Он хорошо говорил по-английски. Александр Александрович рассказал мне, что успел за шесть месяцев побывать почти во всех странах Западной Европы. Его уже лишили советского гражданства. С тем же докладом «О социальном статусе марксизма» он выступал 23 декабря в испанском университете Алькала.

Доклад Зиновьева стоял, насколько я помню, в программе третьим. Он читался на русском с синхронным переводом. Вопросов докладчику не задавали. Итальянцы восприняли доклад с вежливым спокойствием. Я бы не стал излагать здесь аргументацию Зиновьева, сочтя ее недоразумением (он не понял характера аудитории), если бы вскоре весь текст доклада не был опубликован в журнале «Континент» (1979. № 20. С. 209–229).

«Обратимся теперь к марксизму. Исторически он возник как претензия на научное понимание всего на свете. Известно, что Маркс даже математикой занимался. Хотя он так и не сумел разобраться в вопросах, теперь понятных даже бестолковым школьникам, соответствующие мудрые указания потомкам он все же оставил. Про Энгельса и говорить не приходится… наговорил обо всем столько всякой ерунды, что теперь все академии наук мира надо бы было бросить на исправление его ошибок и нелепостей…» (с. 212–213).

«Ни одно понятие в марксизме (буквально ни одно!) не удовлетворяет логическим правилам построения научных понятий. Ни одно утверждение марксизма не может быть проверено по правилам проверки научных утверждений…» (с. 215).

«Марксизм оказался в высшей степени удобным вовсе не потому, что он научен. Если бы он был наукой, он успеха иметь не мог бы… а для властей марксизм дает чудесный метод оправдания любой их пакости. Любой руководящий кретин может сделать вклад в эту “науку”…» (с. 218–219).

После обсуждения проблем европейского марксизма Зиновьев перешел к характеристике советского, отраженного уже и в философии. Здесь он был еще более резок:

«…беззастенчивое воровство из науки и философии Запада… Советская философия производит мощные потоки идеологических помоев…»

Вернувшись в Лондон, я решил просмотреть более внимательно «Зияющие высоты». Книгу уже записывали в классику:

«Родство книги с мировой сатирической кладовкой бросается в глаза: веет чем-то знакомым – историком города Глупого Щедриным, бытоописателем города N Гоголем, исследователем Океании Орвеллом, обличителем Единого Государства Замятиным, утопистом Фурье, путешественником Свифтом…» (Г. Андреев //