Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

мира и Японии начал развиваться уже в ноябре 1978 года, незадолго до отлета шаха из Тегерана «на лечение» в США. Иран, производивший в начале года 5,5 млн баррелей нефти в день, занимая по экспорту нефти второе место в мире после Саудовской Аравии, почти полностью прекратил добычу нефти в результате всеобщей забастовки нефтяников. Десятки пустых танкеров ждали возле морских терминалов. Мировые цены на нефть, и без того высокие, снова пошли вверх. В декабре 1978-го началась нефтяная паника – скупка нефти по всему миру для создания стратегических резервов. Мировые цены на нефть поднялись в январе 1979-го на 50 %, в феврале – на 100 % и продолжали расти. В течение 1979 года мировые цены на нефть выросли с 13 до 34 долларов за баррель. Новый экономический кризис тяжелее всего отразился на Великобритании. В общем балансе «Бритиш Петролеум» иранская нефть составляла в 1979 году больше 40 %. Инфляция, снизившаяся в 1977 году с 15 до 8 %, снова повысилась к концу 1979-го до 18 %. За этим неизбежно последовал рост безработицы. На всеобщих выборах 4 апреля 1979 года победили, как и ожидалось, консерваторы. Формирование нового правительства королева поручила Маргарет Тэтчер. Экономическая ситуация в Советском Союзе, напротив, улучшалась, благодаря возросшему потоку нефтедолларов.

Оборванная повесть Бориса Пильняка

В декабре 1978 года Рой в конфиденциальном письме сообщил, что «наш друг» решил опубликовать неизвестный ранее и неоконченный рассказ Бориса Пильняка «Заштат», который мне пришлют в ближайшее время. При этом, как писал Рой, «наш друг» не хочет, чтобы его даже подозревали в организации этой публикации. Мне было ясно, что под «нашим другом» подразумевался В. Я. Лакшин, собиравший неопубликованные, запрещенные или забытые произведения русских писателей, погибших в терроре 1930-х годов. Условие означало, что имена Медведевых также не должны упоминаться, так как наше сотрудничество после появления ответа Лакшина Солженицыну в альманахе «Двадцатый век» (см. главу 34) стало хорошо известно. Я уже осуществлял год назад издание сборника забытых рассказов Михаила Булгакова, собранных Лакшиным (см. главу 39), соблюдая условие полной анонимности собирателя. Однако с публикацией рассказа Бориса Пильняка за границей без разрешения Главлита риск для Лакшина потерять работу члена редколлегии «Иностранной литературы» был намного выше по той простой причине, что Пильняк, арестованный в 1937 году и реабилитированный в 1956-м, оставался частично запрещенным писателем и в 1979-м. Многие его произведения не переиздавались и не были известны большинству советских читателей. Я сам впервые прочитал несколько из них лишь в Лондоне. Они воспроизводились разными эмигрантскими и университетскими издательствами с редких русских оригиналов 20-х годов, найденных иногда в библиотеках оккупированной в 1945 году Германии. До 1930 года между СССР и Германией существовали дружеские отношения. В Берлине, где тогда оказалось наибольшее число эмигрантов из России, до 1925 года выходила лояльная СССР газета «Накануне», имевшая берлинскую и московскую редакции и свое еженедельное «Литературное приложение». В Берлине нередко печатали свои рассказы и стихи М. Булгаков, В. Катаев, С. Есенин, М. Зощенко и другие. В то время советские писатели могли относительно легко выезжать за границу. Пильняк сумел побывать не только в Германии и США, но даже и в Японии.

Первый однотомник «Избранных произведений» Бориса Пильняка (М.: Художественная литература, 1976), напечатанный тиражом 30 тысяч экземпляров, я купил уже в Лондоне. В обширной вступительной статье готовивший том В. В. Новиков, доктор филологических наук, подчеркивал, что далеко не все произведения писателя целесообразно воскрешать именно по политическим соображениям:

«Идейные шатания Пильняка… приводят к политическим ошибкам. В 1926 году он публикует в журнале “Новый мир” “Повесть непогашенной луны” (о смерти командарма Гаврилова на операционном столе). Это – необъективное, искажающее советскую действительность произведение. Горький резко отозвался об этом рассказе, написанном, по его мнению, уродливым языком… Редколлегия журнала признала публикацию повести “явной и грубой ошибкой”» (с. 17).

Новиков, однако, не сообщил, что такое «признание» редколлегии было результатом конфискации всего тиража журнала (тогда 27 000 экз.), осуществленной по указанию Политбюро. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 13 мая 1926 года объявило повесть Пильняка «злостным, контрреволюционным и клеветническим выпадом против ЦК и партии». Не разъяснял Новиков и того, что любой читатель в 1926 году сразу понимал, что прототипом командарма Гаврилова был легендарный Михаил Фрунзе, народный комиссар по военным и морским делам, и что события, рассказанные в повести, действительно происходили. После смерти Фрунзе на операционном столе на ключевой пост наркомвоенмора назначили К. Е. Ворошилова, друга Сталина.

К числу «порочных, искажающих советскую действительность произведений Пильняка» В. Новиков отнес и повесть «Красное дерево», изданную в Берлине в 1929 году.

Пока во главе Идеологического отдела ЦК стоял М. А. Суслов, полной литературной реабилитации Б. Пильняка как советского писателя не могло быть. В 1979 году в связи со столетием со дня рождения Сталина Брежнев, Суслов и другие консерваторы в ЦК КПСС готовили партийную и государственную реабилитацию «великого вождя».

Через несколько дней на мой институтский адрес пришел большой конверт из Мюнхена. В нем оказался текст рассказа Пильняка «Заштат» с предисловием-объяснением «Последний рассказ Бориса Пильняка», подписанным Р. Ж.:

«Рассказ “Заштат” не был закончен и оборвался арестом писателя, погибшего в лагере. Рассказ оборван как раз на том месте, где с явным скептицизмом говорится о процессах “Промпартии” и “Трудовой крестьянской партии”, – автор понимал фальшивость “дел” и связывал ее с неудачами “Первой пятилетки”. Сейчас можно только гадать – может быть, рассказал кому-либо Пильняк о своем замысле, в 1937 этого уже было достаточно для доноса и ареста. Может быть, это была бы повесть, судя по дате, Б. Пильняк начал писать ее за 2 месяца до ареста. Сюжет рассказа или повести автобиографичен. Борис Пильняк вырос в среде ветеринаров и врачей. Его отец Андрей Вогау (“Пильняк” – это псевдоним), из немцев Поволжья, был земским ветеринарным врачом. Главный герой рассказа тоже земский ветеринарный врач.

После ареста писателей их архивы, как известно, конфисковывались. Рукопись рассказа “Заштат” была найдена в 1961 г. в личном архиве известного партийного деятеля сталинских лет А. С. Щербакова… Он был работником аппарата ЦК ВКП(б). С 1934 года он был назначен оргсекретарем Союза писателей СССР, во главе которого тогда стоял Максим Горький. Щербаков был полновластным политическим комиссаром Союза писателей. Именно поэтому он получал, очевидно, из НКВД на “оценку” рукописи арестованных писателей, среди которых оказался и неоконченный рассказ Пильняка. В 1961 году, когда рассказ был обнаружен, Пильняк был уже реабилитирован. Рукопись была передана А. Т. Твардовскому, но напечатать ее ему все же не