Сахарная кукла - Соро Кет

Что ж, гомиком он не был.

Я ахнула, буквально выгнувшись от восторга. Так вот оно! То, о чем я мечтала долгие годы, согревая ляжками очередной огурец. Живое и настоящее. Почти не уступавшее огурцу размером. И Филипп… Со мною Филипп!.. Моя вторая любовь.

Я как-то сразу попала в ритм и даже кончила, – по полной программе, с телом, изогнутым в дугу, закатившимися глазами и судорогой, – явно перепугав партнера.

Филипп повалился рядом, уставившись в потолок.

Я не настолько невинна, я понимала, что делаю. А то, что не понимала, то мне на пальцах объяснила Лизель… Мужчины не любят, когда их принуждают к таким вещам. Я видела, по большей части, он просто зол и ненадолго потерял голову.

Я понимала, он обозлился на «гомика» и собирался мне доказать. Ну, и наказать заодно. Испугать меня, сделать больно… Чтоб встать потом, посмотреть снизу вверх и цинично спросить:

– Ну, что? Ты довольна?

Но что-то пошло не так. Он видел, что я довольна. Это бы и слепой заметил. Филипп не знал, как дальше себя вести.

– Твой костюм заберет твоя ассистентка и привезет в офис, – сказала я, пока он думал и встала, оправляя одежду.

– А?.. – медленно, как во сне, Филипп повернул голову.

– Твой костюм. Ты зашел спросить, где костюм, – я застегнула блузку и поправила волосы. —Он в чистке. Но я договорилась с твоей ассистенткой. Она его заберет.

Филипп сел и посмотрел на заляпанное покрывала. Темные пятна темнели на сером жемчужном фоне. И это точно была не кровь.

– Это было в последний раз, – родил он в отрыве от диалога и я смиренно склонила голову.

– Клянусь тебе! Отныне и вовеки веков, я буду сама забирать твои костюмы из чистки.

– Ты – идиотка, – сказала Лизель и глубоко вздохнула, отвернувшись к окну.

Плечи были напряжены, руки скрещены на груди, молчание – хуже самого оскорбления.

– Ты все испортила.

– Я следую семейной традиции.

Она не ответила.

Когда девочка Ландлайен кладет свой глазик на взрослого мужика из Штрассенбергов, она идет на него, как бык. Выставив… нет, не рога, а сиськи. И прижимает его к стене. Штрассенбергские мужчины отличаются своей мощью, но их всегда подводит тестостерон. Совсем, как Самсона из Библии. Мужская мощь становится их врагом, когда речь идет о хорошенькой и упорной девушке.

Я знала, Лизель сама рассказывала, что поначалу очень верила в Джессику и любила ее, как дочь. Я лично сомневаюсь, что Лиз когда-либо знала, что Джесси есть, пока на кон не встали все деньги Броммеров. Деньги, завещанные Миркаллой ребенку Джесс. Но что бы там кто-то не говорил, Лизель не была жестокой без крайней необходимости. Ей всегда хотелось бы иметь дочь. Соратницу. Подругу.

И вот.

Сперва ее разочаровала Джессика. Теперь уже я сама. И она была слишком зла, чтобы понимать: я не была ею. У меня еще не было ни ее когтей, ни ее зубов, ни ее стальной воли.

– Я знаю, что ты сейчас злишься, – сказала я. – Знаю, что тебе кажется, я должна была целиком и полностью полагаться лишь на твой опыт. И ты права: я должна была… Но прежде, чем стать такой, как ты сейчас, я тоже должна измениться внутренне. Как и ты. Русалочка должна умереть в конце, понимаешь? Я идиотка, я это понимаю. Я слишком грубо его прижала… Но, Лиззи, ты сама была молодой. Будь ты сейчас тет-а-тет не со мной, а с той, другой девочкой, которая полюбила… Неужто, ты сказала бы ей: не смей! Забей на самый свой яркий опыт и будь, как я… Неужели, бы ты ей такое сказала.

Она обернулась, кусая губы.

– Нет, – голос дрогнул. – Прости меня… Когда становишься старой, очень сложно представить, что значит быть молодой.

Я поднялась, подошла к ней и обняла. Лизель прижалась щекой к моей щеке.

– Да, ты права: перед тем, как родится Морская Ведьма, Русалочка должна умереть… Я тоже ведь не всегда была той, кем стала…

Я мало знала о том, что было у нее с Домиником. Видела лишь их свадебные фото на чердаке, да большой портрет в галерее. Да слышала, что он изменял на каждом шагу, потом приползал домой пьяным, виня ее. Строил из себя остриженного Самсона. Кастрированного льва. Однажды он не вернулся.

Его машина упала в Эльбу.

После себя он оставил стаю немецких догов, кучу долгов и незаживающую рану на сердце Лиз.

История Джесс закончилась точно так же. Однажды отец решил, что с него довольно. И ее сисек, и ее больной собственнической любви. И убедил себя, что был просто жертвой. И что имеет право взять и все разрубить. Уйти в большой чужой мир. Спокойно и безвозвратно, как его собственный папочка ушел в мир иной.

– Ну, вот что, – сказала Лизель, шумно вдохнув и отошла, отвернув от меня лицо. – Когда Доминик стал пить, я все еще была дурочкой, которая верила, что сумею все ему объяснить или доказать. Он не хотел любви, не хотел семьи. Все, чего он хотел – просто поразвлечься. А я была чересчур наивна, чтобы это принять. Но ты – не такая, Виви. Твое сердечко били так много раз, что ты давным-давно перестала быть дурочкой.

– Прости, что разочаровала. Фил не хотел даже поразвлечься. Фила хотела я.

– Ты в самом деле так и сказала? Ну, про костюм?.. Ты не придумала это позже?

– Нет, не придумала!

Лизель рассмеялась, звонко хлопнув в ладоши.

– Что ж, очень хорошо.

– О, да! – согласилась я. – Было.

– Теперь, – сказала она, – всеми силами переключись на кого-то другого. Пусть даже на Ральфа.

– С Ральфом будет больней.

– Не будет, – сказала Лизель. – Тогда я просто не хотела тебе это объяснять… Даже у меня есть табу, что бы там кто не думал. Но сейчас я скажу тебе: Ральф – садист. Его любовь и его влечение идут по разным каналам. Она унизила его при их первой встрече. Попала каблуком в больной нерв. И он размазал ее. По полу. Размазал так тонко, как только мог. Но никогда он не был в нее влюблен. Любил он тебя. И я уверена, до сих пор, какой-то частью души, он все еще любит ту девочку, которая вытащила его из дерьма.

– Если так, почему он со мной не поговорит?

– Не знаю. Мы не настолько близки. Но он все время спрашивает, как ты и что ты. И, я уверена, листает твой Инстаграм. Забудь про Филиппа. Переключись на Ральфа. Как в детстве. Возьми себя в руки и просто переключись. Письмо ему напиши, спроси, как он поживает.

– А Филипп?

– Филипп – Штрассенберг. Как только ты выйдешь с ринга, он сам костьми ляжет, чтобы тебя вернуть. Ты получила, что ты хотела. Теперь вернись в дом и притворись благодарной… Вот, что я бы сказала крошке-Лиззи, если бы я могла. Я бы сказала ей: «Чтобы быть с тобой, Доминик выставил себя на посмешище, потерял уважение в кругу семьи и друзей, когда забыл обо всем и побежал за девчонкой. Будь ему благодарна, а не веди себя так, словно подарила ему все то, чего ты сама хотела! Будь благодарна, сделай все что ты можешь, чтобы он понял, что поступил правильно!»