Сахарная кукла - Соро Кет

Лизель, которая и трусцой-то бегать не позволяла, чтоб не отвисла грудь, встала на мою сторону.

– Чтобы поразить Фердинанда, – рассмеялась она и подмигнула своему будущему мужу.

Джек, не понял, но все равно, с готовностью обнажил виниры.

– Дальний свет выруби, – чуть слышно проворчал Маркус. – Дурак наивный…

Он все никак не мог принять к сведению, что богачи и магнаты – вовсе не наивные дураки, принижая тем самым охотничье искусство матери.

– Затем, что она, по ходу, единственная внучка, что у меня будет, – отрезал граф и посмотрел на сына.

– Нет, – сказал Филипп, – я очень занят. Исключено! Нет.

Забыв, что он не мой папа, не мой бойфренд, даже не тайный любовник, – я яростно ударила кулаком по бедру и истерически всхлипнула.

– Чем ты занят?! Ищешь акции, способные вдвое утратить цену сразу после покупки?!

Фил прямо-таки хлестнул меня взглядом. Попятившись, я случайно наступила на ногу будущему дедушке.

– Мне очень жаль, Джек!

– It’s all right!

– Ничего страшного, – примирительно сказала Лизель и почти что нежно взяла ее за руку. —Come, Jack. И извини за это… Спасибо за приглашение, Себастьян.

– Вы что, уходите? – слабо вякнул Филипп.

Весь этот цирк с конями затевался только для одного: сойтись поближе с потенциальным инвестором. Он никогда не проникал в суть женщины глубже, чем было нужно для удовольствия и потому, понятия не имел, на что способны обиженные.

– Ты хочешь, чтобы мы еще немного поунижались, умоляя вас снизойти? – улыбнулся Маркус и обнял меня за плечи. – Не плачь, моя девочка… Джессика, в чем дело на этот раз?!

– Я не хочу, чтобы мой муж учил ее чему-либо! – в запале повторила она и поморщилась. Видно, Лизель сжала ее предплечье уже всерьез.

– Тогда отдай ее мне! – сказал Маркус резко. – Сама займись своим мужем и заведи уже, детей от него. Скоро ты опять станешь бредить!.. Как твоя мать.

– А кто сказал, она бредила?! – Джесс попыталась выдернуть руку, но слабо ойкнула и затихла, как-то непонятно скрючившись. Лизель что-то прошипела ей на ухо.

– Все, Ви, – сказал Маркус. – Прекрати. На вот… Возьми мой платок. Себастьян сказал не подумав.

– Да, – сказал граф. – Прости! Я думал, будто среди моих сыновей есть мальчики.

– Я найму ей тренера!.. – уже в самом деле, злой, отозвался Фил; сказал, обращаясь к Маркусу.

На отца он даже взглянуть не смел.

– Ты такой щедрый, что бы мы делали без тебя и твоих даров?

Лизель рассмеялась ласковым серебристым смехом, как смеялась лишь над шутками моего отца. И потрепала сына по гладко выбритой челюсти. На миг показалось, сверкающие ботинки Маркуса, оторвались от земли.

– Ну, все, идемте! – приказал он.

Я пошла первой.

Джесс нагнала меня примерно на полдороге к дому, где нас с машиной ждал Михаэль.

– Что это было сейчас? – резко дернув меня за руку, она, задыхаясь, развернула меня к себе. – Ты клеишь ласты к моему мужу?!

– А если и так? – ответила я, оттолкнув ее. – Что ты тогда сделаешь? Станешь класть меня в свою койку? Прикуешь к батарее, или сразу к себе? И пить бросишь? Чтобы уж точно не пропустить миг?

– Ты пожалеешь! – пригрозила она беспомощно.

Я рассмеялась:

– Нет, Джессика, пожалеешь ты. Ты теперь сама Штрассенберг. Пойди против папы, пойди против Филиппа и тебя засунут в психушку, как твою мать. Ты сама запуталась в своих же интригах. И даже если тебя не убьет цирроз, даже если ты не захлебнешься во сне блевотой, ты все равно закончилась. У тебя больше нет ходов! Даже дом веду я, не ты. А Филипп очень любит свои удобства.

Джессика едва не взорвалась, но подоспевшая Лизель велела ей замолчать.

– Ты – идиотка?! – прошипела она, не потрудившись выяснить, что мы обсуждали. – Ты что творишь?! Да, вся семья день и ночь рыщет вокруг конюшен, готовая хоть навоз выгребать! А тут Себастьян, сам, лично, пригласил твою дочь учиться ездить верхом! На своей конюшне! Как тебе в голову пришло возражать?

– Думаешь, я тупая и не вижу, что ты затеяла?! Думаешь, я не помню, как ты воспитывала меня?.. Хочешь подложить эту стерву под моего мужа?!

– Эту стерву? – смакуя, повторила Лизель и рассмеялась, ласково посмотрев на нее. – Так ты зовешь свою единственную, горячо любимую дочь, с которой не в силах расстаться ни на секунду?.. Ты никогда не думала, почему ни разу за все три года не забеременела?

– Филипп сказал, что пройдет обследование, как только вновь встанет на ноги!

Лизель рассмеялась.

– Стоит ему встать на ноги, он больше никогда не ляжет промеж твоих!

Поцелуи, руки на моем теле.

Мне и нравится, и не нравится. Слишком уж Андреас костлявый. И он мальчишка. Совсем сопляк. Как девчонка из интерната. И невозможно представить себе Филиппа. Особенно, после яхты… После конюшни.

Там, в выходные, Филипп снова поцеловал меня.

– Прекрати, – попросила я, натягивая юбку пониже. – Филипп сказал тебе, что придушит, если узнает. А он узнает.

– Еще бы он не узнал! Я был у Мариты с мамой в прошлые выходные и видел все собственными глазами!

– Что видел?! – яростно подхватилась я, решив, что он застал нас в конюшне.

– Как он на тебя смотрел, когда ты скакала вокруг на лошади. Да что там он?! Даже лошади смотрели лишь на тебя!

Я вновь расслабилась, потеряв интерес. И обреченно подумала: какого черта я с ним связалась? Два месяца! В интернате за это время я трех подружек себе нашла! Правда, они – мои же кузины из Ландлайенов, но раньше мы с ними так не дружили.

– Ты слышала про бюстгальтеры? – ехидно спросил Андреас. – Это такое новое бельевое чудо, чтоб сиськи не вылетали. Чтобы у твоего отчима глаза не полопались.

Я взглядом пригвоздила его язык.

– Ты идиот! Он работал коня на хорде! Куда он должен смотреть, если не на меня? Ты ни черта не понимаешь в дрессуре и верховой езде!

– Зато, я кое-что понимаю в том, что не хочу, чтобы ты трясла перед ним грудями.

Я закатила глаза. Как я додумалась с ним связаться? Ведь мне же все говорили! И Филипп, и Фердинанд, и Лизель…

– Энди! Будь у меня хоть мысль, что его это все хоть каплю интересует, я не лежала бы здесь, с тобой. Я для него ребенок. Была и есть!

– Да-да, конечно. Ты для себя – ребенок! Ты думаешь, будто мир стерилен и чист, как в католическом интернате.

Я рассмеялась.