Сахарная кукла - Соро Кет

– Суши, – сказала я, – не пахнет, пока я все еще дорожу тобой.

– Ты ангел. Твоя мать знает, где ты?

– Я бросила записку в бутылку. Надеюсь, она подавится и умрет… Мне нужно поговорить с тобой.

– Говори, – он пересел на диванчик для посетителей, с наслаждением вытянул ноги и открыл коробку с едой. – Я весь – уши.

– Лизель говорит, ты трижды был слишком занят для ее приглашения. Что происходит?

– Что происходит? – он зыркнул на меня, но голод сделал свое черное дело, а я всю душу вложила, когда готовила. Чтобы не отвечать мне, он должен был отказаться от принесенной еды. Филипп был голоден. Победил голод. – Неужто, она не в курсе? – прочавкал он. – Ты разве не помчалась прямиком к ней? С докладом?

Я посмотрела на него, как на идиота.

– Да, я уехала, но лишь потому, что ты злился.

– На ровном месте, – подначил он.

С набитым ртом получилось не очень внятно, но я поняла еще кое-что: все это время Филипп сражался. Не со мной лично, но с моим образом. Аргументировал, сам нападал и атаковал, отвечая на собственные вопросы и выдвигая требования. О, Лиззи! Как ты была права.

Он сам себя накрутил. И если б я не пришла, он бы подпил и поговорил со мной дома. Сам. Сейчас, он по крайней мере, жевал и не мог орать. Дома все могло закончиться хуже.

– Нет, не на ровном, – ровно сказала я, разглаживая край юбки. – Мне было больно, хотелось побыть одной.

– Больно?! – уточнил он. – Я теперь – насильник?

– Прекрати это! Ты прекрасно знаешь, о чем я.

– Я знаю гораздо меньше, чем я хотел бы знать.

– Мне было больно в том плане, что я расстроилась. Я поняла, что хотела тебя сильнее, чем ты меня. И то, что я этого добилась, расставило все на свои места. Неужто, не понимаешь, каково это? Когда твой любимый человек ничего ровным счетом к тебе не чувствует? Ну, так со мною это впервые. В глубине души я была уверена, что стоит тебе попробовать, ты выберешь меня. Я ошиблась. Вот почему, я тогда уехала. Я сбежала, доволен? Мне было стыдно и больно!

Филипп слегка опешил, но не отступил.

– И ты ни словом не обмолвилась доброй бабушке, да? И то, что она готова помочь мне с Джеком, лишь совпадение? Не морковка в награду?

– Ты заразился от Джессики или что с тобой?! – я резко встала. – Ты… ты!.. Кретин! Лизель – Ландлайен, как Джесс. Ты думаешь, только Штрассенберги держатся за свой клан? Представь себе, Ландлайены тоже!

Я вышла, оставив Филиппа с открытым ртом, коробкой суши и горьким, – надеюсь, – чувством вины.

Дальше все пошло, как по нотам.

Фил пообщался с Джеком, показал ему еще разок гобелены и салфеточки с фамильным гербом, затем они сели на яхту, съездили в Гремиц, осмотрели отель и… ударили по рукам.

– Ты ему отсосал, что ли? – спросила Джесс… и огребла затрещину, едва не кувыркнувшись через диван.

Будь она чуть трезвей, то непременно вызвала бы полицию, но спиртное помогало ей смотреть на мир проще.

– Фред мог заставить меня умолкнуть, – пробулькала она с пола, – просто посмотрев на меня…

– Да Фред смотреть на тебя не мог! – заорал Филипп. – Как ты ни раскладывала перед ним свои прелести, он их все равно не хотел!..

– Да как ты смеешь?..

Я их оставила. Они это заслужили.

В моей комнате, на столе, стояла большая коробка. В подарочной упаковке. Незамеченная, – они как раз выясняли, кто кому больше должен и меньше нужен, я отнесла ее в спальню Филиппа и молча сунула в шкаф. Там уже лежали Макбук и айфон. Серьги он то ли в сейф убрал, то ли подарил другой девушке.

В тот вечер Филипп ушел из дома, а Джессика горько плакала у меня на плече. О том, что все козлы, а она – хорошая. Просто любить хотела… А вот они, – и папочка, и Филипп и дед Ландлайен… Я так и не поняла, по ком она плачет. Судя по скорости, с которой она мешала даты и имена, ее ждала та же клиника, где год назад скончалась Миркалла.

Филипп заявился домой под утро, насквозь пропахший ароматическим дымом, духами и …запахом другой женщины. Все во мне так и подгорало. Сказать ему, чтобы брал ключи и что пять утра – не время для философии. Но я не могла. От ревности и выпитого накануне с Джесс, меня все еще мутило.

Кроме того, я с ним не разговаривала.

Нет, я не нарывалась. Я вела его дом, сортировала одежду, вызывала клининг и готовила, как всегда. Я с ним всего лишь не разговаривала. И когда Филипп досуха исчерпал свое чувство юмора, устал рассуждать о том, как прекрасны немые женщины и рассказывать анекдоты вроде: «Я подарил своей девушке бриллианты и вот уже две недели, она со мною не разговаривает!..», он стал просить.

Лизель опять оказалась права. Теперь, когда он понял, что я не приду, не закачу истерику, не стану требовать, умолять его, соблазнять… он начал ко мне тянуться.

Он звал меня кататься верхом, на яхте, на его новой тачке. Он предлагал мне поехать в горы, – с Джессикой, разумеется, – поставить на лыжи… и наплевать, что там, в горах, август. Он предлагал кино, театр, даже мюзиклы… Он предложил мне все, что имел, словно Сатана, искушавший Христа.

Я все отвергла. Дружба мне была не нужна. И потеряв терпение, разбив в беседе пару тарелок, Филипп сказал мне следующее:

– В этом городе, я могу поиметь любую! – он был так пьян, что даже Джессика в отвращении отвернулась. – И поимею. А ты, моя прелесть, ты шагу не сделаешь из этого дома!.. И даже огурец из холодильника не возьмешь, пока не начнешь со мной разговаривать!

– Ты спятил? – спросила Джессика, сидевшая перед телевизором, который уже второй час показывал рекламную заставку «Нетфликс».

– Нет, я не спятил! Я всеми силами пытался стать этой суке другом!.. Я…

Она рассмеялась; буквально на спину повалилась, не в силах перестать ржать. Она задыхалась со смеху.

– Прекрати это! – сказал Филипп тихо, и она прекратила, ощутив в его тоне добела раскаленный гнев.

Они то и дело дрались. Он пил, она всегда была сумасшедшая… Им даже повод не нужен был. Но в этот вечер Филипп был пьян и мог не рассчитать силу. Джессика прекратила ржать и подлила себе еще виски.

– Что за дебильная блажь, дружить с малолеткой? – спросила она сквозь зубы. – Даже ты должен был как-то развиться с возрастом… – кончиком пальца, она слегка коснулась собственного виска. – А что до баб, ко мне ты больше не прикоснешься.

– Х-ха! – язвительно рассмеялся Филипп. – Если мне понадобишься ты, я просто просверлю в полу дырку. В холодном, сука, сухом полу!.. Я не замечу разницы!

Джесс пожала плечами.

– Ты не заметишь, – подтвердила она, четко выделив слово «ты».