Час презрения - Анджей Сапковский

Маргарита Ло-Антиль вынырнула из бассейна, с плеском разбрызгиваяводу. Цири не могла удержаться и не посмотреть на нее. Она не раз виделаЙеннифэр обнаженной и никак не думала, что у кого-то может быть болеесовершенная фигура. Она ошибалась. При виде обнаженной Маргариты Ло-Антиль отзависти покраснели бы даже мраморные статуи богинь и нимф.

Чародейка схватила ушат с холодной водой и опрокинула себена бюст, при этом непристойно ругаясь и отряхиваясь.

– Эй, дева! – крикнула она Цири. – Подай-ка,пожалуйста, полотенце. Да перестань наконец на меня пялиться.

Все еще обиженная, Цири тихо фыркнула. Когда Фабиопроговорился, кто она такая, чародейки, выставив Цири на посмешище, силойпротащили ее через половину города. В банке Джианкарди все, разумеется, тут жевыяснилось. Чародейки извинились перед Йеннифэр, объяснив свое поведение. Делов том, что воспитанниц из Аретузы временно перевели в Локсию, так как помещенияшколы понадобились под жилища участникам и гостям Сбора чародеев.Воспользовавшись неразберихой при переезде, несколько воспитанниц сбежали сТанедда и отправились в город. Маргарита Ло-Антиль и Тиссая де Врие,встревоженные активизацией амулета Цири, приняли ее за одну из прогульщиц.

Обе чародейки извинились перед Йеннифэр, но ни та, ни другаяи не подумали извиниться перед Цири. Йеннифэр, выслушивая извинения, глядела нанее, и Цири чувствовала, как горят у нее уши. А больше всего досталось Фабио –Мольнар Джианкарди отчитал его так, что у мальчика слезы стояли в глазах. Цирибыло его жалко, но она и гордилась им – Фабио сдержал слово и даже не заикнулсяо выверне.

Выяснилось, что Йеннифэр прекрасно знает Тиссаю и Маргариту.Чародейки пригласили ее в «Серебряную цаплю», самую лучшую и самую дорогуюгостиницу в Горс Велене, где Тиссая де Врие остановилась по приезде, по однойтолько ей известной причине оттягивая появление на острове. МаргаритаЛо-Антиль, которая, оказывается, была ректором Аретузы, приняла приглашениестаршей чародейки и временно делила с нею жилье. Гостиница действительнооказалась роскошная, в подвальных помещениях разместилась баня, которуюМаргарита и Тиссая, выложив баснословные деньги, сняли в свое исключительноепользование. Йеннифэр и Цири, конечно, были приглашены и вот уже несколькочасов то плавали в бассейне, то потели в парной, непрестанно сплетничая.

Цири подала чародейкам полотенце. Маргарита легонькоущипнула ее за щеку. Цири фыркнула и с плеском прыгнула в пахнущую розмариномводу бассейна.

– Плавает как маленький тюлень, – засмеяласьМаргарита, растягиваясь рядом с Йеннифэр на деревянном лежаке. – А стройнакак наяда. Дашь ее мне, Йенна?

– Для того и привезла.

– На который курс принять? Основы знает?

– Знает. Но пусть начнет, как все, с младшей группы. Непомешает.

– Разумно, – сказала Тиссая де Врие, занятаяочередной перестановкой кубков на мраморном столике, покрытом капелькамисконденсированного пара. – Умно, Йеннифэр. Девочке будет легче, если онаначнет вместе с другими новичками.

Цири выбралась из бассейна, присела на край парапета,выжимая волосы и болтая ногами в воде. Йеннифэр и Маргарита ленивоперебрасывались словами, то и дело протирая лица смоченными в холодной водесалфетками. Тиссая, целомудренно обмотавшаяся простыней, не вступала в разговори, казалось, была полностью поглощена установлением надлежащего порядка настолике.

– Покорно просим прощения, благородные дамы! –раздался сверху голос невидимого хозяина гостиницы. – Соблаговолитепростить за то, что посмел помешать, но… Какой-то офицер желает срочно видетьгоспожу де Врие! Говорит, это не терпит отлагательства!

Маргарита Ло-Антиль хохотнула и подмигнула Йеннифэр. Обеодновременно скинули с бедер полотенца и расположились в нарочито изысканных исоблазнительных позах.

– Пусть офицер войдет! – крикнула Маргарита,сдерживая смех. – Приглашаем. Мы готовы!

– Ну дети и дети, – вздохнула Тиссая де Врие,покачав головой. – Накройся, Цири!

Офицер вошел, но оказалось, что чародейки старалисьнапрасно. Офицер, увидев их, не смутился, не покраснел, не раскрыл рта, невытаращил глаза. Ибо офицер был женщиной. Высокой, стройной женщиной с мечом набоку и толстой черной косой.

– Госпожа, – сухо проговорила женщина, слегкапоклонившись Тиссае де Врие и звякнув звеньями кольчуги. – Докладываю овыполнении твоих приказаний. Прошу разрешения вернуться в гарнизон.

– Разрешаю, – кратко ответила Тиссая. –Благодарю за сопровождение и помощь. Счастливого пути.

Йеннифэр присела на лежанке, не отводя глаз отчерно-красно-золотого банта на плече воительницы.

– Мы не знакомы?

Воительница сдержанно поклонилась, протерла вспотевшее лицо.В бане было жарко, а она стояла в кольчуге и кожаном камзоле.

– Я часто бывала в Венгерберге, – сказалаона, – госпожа Йеннифэр. Меня зовут Райла.

– Судя по банту, ты служишь в спецподразделениях короляДемавенда?

– Да, госпожа.

– В чине?

– Капитана.

– Прекрасно, – рассмеялась МаргаритаЛо-Антиль. – В армии Демавенда, отмечаю это с удовлетворением, наконец-тоначали выдавать офицерские патенты солдатам независимо от того, есть у них,прости, Цири, яйца или нет.

– Разрешите идти?

– Я почувствовала неприязнь в твоем голосе,Йенна, – сказала Маргарита, подождав, пока Райла выйдет. – В чемдело?

Йеннифэр встала, взяла со столика два кубка.

– Ты видела столбы на развилках дорог? – спросилаона. – Должна была видеть, должна была вдыхать вонь разлагающихся трупов.Эти столбы – их придумка и их дело. Капитана и ее подчиненных изспецподразделений. Банда садистов!

– Идет война, Йеннифэр. Райле не раз доводилось видетьтоварищей по оружию, живыми попавших в лапы «белок». Повешенных за руки надеревьях в качестве мишеней для стрел. Ослепленных, кастрированных, с ногами,обгоравшими на кострах. Жестокостей, которые совершают скоя’таэли, неустыдилась бы сама Фалька.

– Методы спецподразделений тоже слишком живо напоминаютметоды Фальки. Но не о том речь, Рита. Я не лью слез над судьбой эльфов, язнаю, что такое война, и знаю, как выигрывают войны. Их выигрывают солдаты,которые убежденно и самоотверженно защищают свою страну, свой дом. Не такиенаемники, как Райла, дерущиеся ради денег, не умеющие и не желающие жертвоватьсобой. Им вообще неведомо, что такое самопожертвование. А если и ведомо, то онипрезирают его.