Человек из Оркестра - Галина Муратова

квартире прорубить дополнительное окно, то может и не ушел он сюда, в этот стеклянный, призрачный ненадежностью пенал. И жили бы они за милыми жалюзевыми ставеньками, в нерушимом своем уюте.

«Вот», — подумал Феликс. — «Будет завтра о чем поговорить с этой ненормальной».

И он легко уснул, как человек, не изменявший своим привычкам.

Пье-де-пульная тетрадь,

13 ноября 2020

Связь

Ее вдруг накрыло неожиданное открытие в себе. Смысл её жизни был в пульте от телевизора. С утра она была вне себя. Перетряхнула постельное белье у себя, у детей. Обшарила все возможные места, двигала тяжелые кресла, отодвинула даже диванный уголок на кухне, заодно вымела всякий сор за ним.

Посмотрела даже за цветочными фиалковыми горшками на окне. Мало ли. Выгребла ящики письменного стола, нашла в них старую переписку, на которой обязательно задержала бы свое внимание и, возможно, перечитала бы их со слезой. Но сейчас, она швырнула подальше все, задвинула ящики. Было не до сантиментов. Пульта не было. Молчал экран в привычную жизнь.

И это коробило, тревожило, оглушало. Она прошлась еще раз взглядом по знакомым предметам, вычисляя в голове, куда и как она сунула этот пульт.

Она включила магнитофон, потом приемник. Ничто не помогло. Хотелось привычной картинки. Даже непристойная реклама порадовала бы ее, если бы она нашла пульт.

Почти автоматически, она пропылесосила квартиру, намыла полы.

Прибралась у детей в комнате, хотя разрешения от них получено не было. И будет ей скандал.

Но ее это беспокоило меньше всего. Беспокоило её отсутствие новостей. Она привыкла с утра быть в курсе всех событий. И была, ложное, может быть, впечатление, что она участвует в них, и жизнь накачивалась, как насосом, всякими смыслами, радостями, огорчениями.

Она перевесила шторы на окнах, поменяла постельное бельё, сунула в машину, перед этим тщательно прощупав, пододеяльник.

Пульта не было. Взялась было за обед, но поняла, что с этим не справиться без пульта. Она как-то не включалась в жизнь.

Пыталась читать, но это требовало внимания и усилий. А их не было. Она будто сдулась.

Презирая себя за столь неприличную для ее лет зависимость, она решила выйти в магазин, отвлечься и купить чего-нибудь к обеду, поскольку с готовкой его не справилась.

Из магазина она шла медленно, неохотно открыла дверь в свое холодное и неуютное, без экрана, жилище. Она решила позвонить старшему сыну, чтобы спросить, можно ли купить пульт для этой марки телевизора.

Сын был на работе и сильно занят:

«Мама, перезвоню», — и дал отбой.

Она затосковала еще больше.

Неужели этот умный предмет не включается без пульта. Должны быть какие-то кнопочки на всякий случай.

Кнопочки были, но ничего не включали. У них была другая функция.

Она с неохотой отстала, наконец, от телевизора. Пронзительная тишина в доме не давала сосредоточиться на самых привычных вещах. Она хотела испечь блинов, но первый блин, и второй, и третий, не получились, потому что не светилось в углу кухни волшебное это пространство с картинками мира и эпизодами чужой жизни, в которые она, пусть и невнимательно, всматривалась и вслушивалась, но была тем не менее в курсе, и мысленно давала мудрые советы участникам шоу.

Время, хоть и тянулось жевательной резиной, но перевалило к вечеру.

Шевельнулся ключ в двери. Пришел, наконец, младший сын.

— Мама, чуть не умер. Глухой день. Вместо мобилы взял пульт от телека. Жуть.

Он вынул из ранца пульт, бросил на кухонный стол и убежал к себе в комнату.

И тут же она услышала, как он стал с кем-то жадно болтать по телефону. Она глянула на пульт, лежавший на своем привычном месте. У него был какой-то замызганно-виноватый вид, как у беглеца. Улыбнулась, взяла его в руки, протерла спиртовой салфеткой и нажала кнопку. Загалдел, оживился дом.

Она зашла к сыну и, видя как он вернулся в свой мобильник, видя его взъерошенное счастливое лицо, как после долгой разлуки с кем-то дорогим и нужным, она тихо прикрыла дверь и пошла к себе на кухню.

Проходя мимо большого зеркала в коридоре, она старалась не смотреть в него, потому что боялась увидеть свое счастливое лицо — такое же, как у своего младшего сына. Сына, который по ошибке своей и детской рассеянности указал ей на все утерянные ею смыслы. Но ей хотелось поскорее забыть об этой нелепой случайности.

«Но для чего-то он их перепутал», — коварно теребила ее мысль. Но она тьфукнула на нее и стала допекать неполучившиеся поутру блины.

Пье-де-пульная тетрадь,

19 ноября 2020

Брызги

Он всегда в каком-нибудь кармашке пиджака или рубах носил песочные часы. Окружающим была непостижима эта его страсть к часам такого рода. Предполагали конечно, что профессия прицепилась к этому подходящему атрибуту. Он был врач терапевт. И в основном принимал у себя разговорчивых, и весьма, старушек.

Так вот, через эти самые часы он намекал на то, что время приема ограничено этой самой щепоткой песка, который неподкупно, равнодушно — перетекает из одной колбочки в другую через горлышко, почти незаметное из-за своей узины.

Но Борис это отрицал, он объяснял свою слабость к этому предмету, как к волшебству, необъяснимому фокусу.

Время, упакованное в стеклянные колбы, давало иллюзию неуходимости его.

Раз, перевернул снизу вверх — и вот оно, время, которое только что было прошлым, становится настоящим. По кругу и высоте перемещается, но не сбегает. Его можно потрогать, взять в руки, вернуть, созерцать уход его и вновь вернуть.

И Оно — послушно и ограничено пространством. И никакого тебе тиканья. Тишина и торжественность.

Одним словом, завораживающее общение со временем. И оно правильно настраивает, помогает прибывать в нужном тонусе мудрого философа.

Борис даже к барышням, на встречи всякие, запускал часы эти самые песочные, ставя их на ресторанный столик и пугая их своей оригинальностью, и как бы спешностью, по призрачным таинственным делам.

Борис был холостяком. Как он сам себя называл — древним холостяком. Он ценил свою свободу, его почти не тянуло на подвиги семейной жизни. Но иногда он, в надежде, бежал на случайные встречи к очередной даме. И всегда при нем были песочные часы. Причем разного калибра: от пяти минут до получаса и часа.

Последними, впрочем, он редко пользовался. Популярнее всего были десяти-пятнадцати минутные. Становилось Боре скучно — и он, ссылаясь на вышедшее время, убегал, ссылаясь на свою занятость.

Борис прекрасно справлялся со своей жизнью один. Были друзья, конечно, компании и приятели. Но он