Постель и все остальное - Эллина Наумова

– Не знал такого, – протянул Арсений. – Но тоже в голове что-то про опасность, исходящую от тебя, мелькнуло.

– Правда? Значит, сестра не чокнулась? Слушай, когда ты меня целовал, я вдруг подумала: «Точно решит, будто я его соблазняю, чтобы не потерять место». И как будто воздуха вокруг не стало: лишь бы ты побыстрее кончил, я написала заявление об уходе, и больше мы не виделись.

– По-моему, ты зациклена на трудоустройстве, Ира. Неужели так трудно молодой, образованной, с опытом работы женщине продать свои способности?

– На пособие по безработице я не претендую. Конечно, найду что-нибудь, может, еще и получше. Но мне обидно! Из-за того, что два взрослых человека по обоюдной симпатии переспа… то есть были близки, один уволит другого.

– Да не собираюсь я тебя увольнять! – нетерпеливо отмахнулся Арсений. – И вы, женщины, смеете твердить, что мужчины все в делах и не в состоянии расслабиться даже в постели? А у вас мысли сплошь романтические и чувства только нежные?

– Это потому, что мужчины, о которых ты сейчас говоришь, все женаты, а женщины не замужем, – взвилась Ирина.

– Умница, – вновь принялся за свое рассерженный любовник. – Обо всем поразмыслила, все сформулировала и довольна.

– Не довольна!

– А я, между прочим, холост. И никогда в браке не состоял.

– Да, ты опасный, коварный, хитрый, жестокий, непобедимый враг. Я сварю еще кофе.

Обличительница схватила поднос и умчалась в кухню. Полы халатика во время маневра с посудой распахивались, но оба этого не заметили. Арсений потянулся за рубашкой. Его добродушие иссякло. Всего десять минут назад он был благодарен Ирине. Она вовремя и качественно повисла у него на шее, не дав спросить, что сталось с Татьяной и где ее найти. Ничего безумнее придумать было нельзя: мало им пятницы, еще и про свое сотрудничество с его папой пусть вспомнит и про ночь, которую он провел с ее подругой. А подруга могла про это невесть что плести. Но Арсений разум и не задействовал. Просто захотел хоть что-нибудь узнать о Татьяне, и ринулся по адресу, где точно должна была быть информация. Теперь они классически поссорились, нужно было воспользоваться этим и уйти. Но Ирина ворвалась в спальню без обещанного стимулятора, запрыгнула на кровать и мирно попросила:

– Не сердись. Я действительно с работой чересчур занудила. Мне в твоем аналитическом центре хорошо. Я всего две организации сменила. Вторая – отвратная, даже говорить противно. А первая… Как бы тебе объяснить? Я не хотела бы жалеть о том, что ушла оттуда. Но чуть хуже нынешнего место попадется, и начну локти кусать.

– Мне показалось, что ты из тех, кто не оплакивает упущенный шанс, а ищет новый, – вновь заинтересовался Арсений, который почему-то решил, что «отвратная организация» – это фирма отца.

– Одно другому не мешает. Я легко попала туда после универа. Наверное, слишком легко. Работала личным помощником владельца и директора. Но больше думала о том, чтобы интересно было, чем о зарплате и соцпакете. Как я там скучала! Какими мелочами занималась! Мне казалось, что уборщица более полезное дело делает, чем я. А шеф…

– Приставал? – не выдержал преамбулы Арсений.

– Ревниво прозвучало, – вздохнула Ирина. – Вот ты будешь склонять свою ассистентку к сексу? При том что это удобно – в любое время никуда бегать не надо. Полезно – разряжает при стрессе. Бесконфликтно – вы единомышленники, прекрасно друг друга понимаете, но не знаете ничего лишнего.

«Я ревную ее к папе?» – изумился Арсений. И поторопился ответить:

– Не буду. Когда склонял тебя, представления не имел, что ты моя сотрудница.

– И Евгений Владиславович не из анекдотических начальников. Если бы завел любовницу, то из своего круга. Он действительно в офисе пахал. И потом, знаешь, там жена руку на пульсе крепко держала. Регулярно наведывалась без предупреждения. Вроде денег на новую сумку попросить, вроде запала на них, кожаные, в бутике напротив офиса. А сама всегда с одной и той же не очень модной, будто для музея их покупала. Ненадолго заходила. Но наметанным дамским взглядом всех оглядит, шефа протестирует какими-то только ей известными вопросами и уйдет с высоко поднятой головой.

Час от часу не легче. Представить себе независимую, исполненную достоинства, всего год, как переставшую заведовать кафедрой маму, которая явно пасет мужа, Арсению было труднее, чем папу, который насилует секретаршу. Он ненавидел Ирину, почему-то сочтя, что она втянула его в эту бабскую историю. Неужели каждую девочку мамаша учит контролировать законного супруга? Неужели у них совсем гордости нет? Сами же говорят: «Если мужчина хочет уйти, его не удержишь, а если не хочет – не выгонишь». Это Арсению одна подруга равнодушно бросила, когда он прощался с ней, ожидая истерики.

– Ты чего скривился? – насторожилась Ирина. – Знаешь, в нашей семье никто ни за кем не следил. А разъяснила, что надо и зачем, мать соседской девочки. Свою жизни учила, и мне перепало. Мне стало плохо от ее науки, я начала спорить: «Если двое любят, то они не опустятся до измен. А если опустились, то разве набегами и скандалами вернешь чувство? Разве взаимные издевательства совместимы с любовью?» Она своей дочке: «Надеюсь, ты будешь умнее и счастливее, чем эта идеалистка». Я тогда ощущала себя чистой, мудрой, душевно развитой. Потом насмотрелась на семьи и поняла – в браке двое живут долго, часто принимают желаемое за действительное, делают глупости, которые через некоторое время самим не в радость. В общем, надо быть бдительной, ничего унизительного в этом нет.

– Трудно быть женщиной.

– А то мужчины не следят за женами, когда подозревают в неверности.

– Так что там с первой работой? Нас куда-то не туда повело, – опомнился Арсений, который нутром почуял – можно еще и про Татьяну что-нибудь выяснить.

Он не любил кардинально менять планы, уважая затраченную на их возникновение энергию. Ему не хотелось видеть и слышать женщину, однажды нарушившую неприкосновенность его жилища. Тем не менее он старался вывести Ирину на разговор о ней. Зачем?

Этот вопрос Арсений считал самым каверзным. Испытание вопросом «почему?» достойно выдерживала половина тех, кому он его задавал. Но, объясняя зачем, свободомыслящие мудрые люди превращались в ханжей и глупцов. А остроумные обаятельные интеллектуалы – в лишенных чувства юмора приземленных зануд. Поэтому самого себя Арсений старался в неудобное положение не ставить. Просто, как выяснилось, странная Татьяна цельно обитала в его памяти. Она была такой, как семь лет назад, и могла остаться на всю его жизнь. А он сильно изменился. Уже мог напиться в баре и не брезговал незнакомками, как минимум. Ирина тоже бросила помогать лично директору и подалась в заместители начальника отдела. Из подозреваемой в связи с отцом секретутки превратилась в любовницу сына. Это было нечестно.

Состояние Татьяны, как неизвестной величины, почему-то казалось привилегированным. С какой стати? В конце концов, из-за нее он теперь не может решить, кто ему Ирина. Женщина на одну ночь, оказавшаяся подчиненной? Это – курьез. О подобном болтают с мужчинами после пары рюмок водки. Но тогда зачем им было встречаться семь лет назад возле его квартиры? Не будь Татьяны, убралась бы она из подъезда, не столкнувшись ни с ним, ни с отцом. Опять проклятое «зачем». И Арсений благоразумно вернулся в реальную женскую спальню. Ирина, оказывается, увлеченно вскрывала причины несуразности отечественного бизнеса: