Постель и все остальное - Эллина Наумова

Лет в семь Ирину начали обучать игре на пианино. Преподаватель хвалил идеальный слух и прекрасные кисти рук, но через пару лет сказал маме:

– Не ждите многого от тандема дочь—фортепиано. Видите ли, для Ирочки настоящей музыкой являются не извлекаемые из инструмента звуки, а красивые слова – диез, бемоль, бекар… Учите ее иностранным языкам.

– А слух? А руки? – сердито воскликнула мама.

– Слух для лингвиста важен не меньше, чем для музыканта. Руки тоже как-то связаны с речевым центром. Младенцы, которым их пеленками не связывают, начинают говорить раньше и часто бывают красноречивы.

– Предлагаете не тратить у вас время?

– Нет, что вы! Это неоценимая тренировка души и мозга! И у девочки есть способности к музыке. Но к языкам у нее наверняка талант. Я только предостерегаю: не давите, не требуйте невозможного, а то возненавидит занятия. Пусть способности развивают талант, а не талант обслуживает способности. Вы согласны?

– Да. Для спорта Ира слишком болезненна, и, раз уж вы разрешаете не особенно напрягаться, пианино будет хорошим тренажером. Лучший способ оградить ребенка от улицы – это не оставить на нее ни минуты, – разочарованно и мстительно ответила мама.

Добрый человек, видевший сотни пытаемых роялем детей и тактично предлагавший достойный выход, оказался прав. Мама перевела дочь в английскую школу и сконцентрировалась на репетиторах по немецкому и испанскому. Но Ирина окончила и школу музыкальную. Надо было слышать, как ее мать на ежегодных концертах после экзаменов говорила другим: «Ну, вы-то своих в виртуозы готовите, а мы для общего развития учимся». И становилось ясно, что мечтать об исполнительской славе непристойно, а добиваться ее бесполезно. Вот играет девочка, круглая отличница, которая тратит на пианино столько же времени и сил, сколько и их балбесы. И надо ей это только для достижения определенного культурного уровня, а не для будущего заработка. Аристократическая роскошь во все времена.

Но мама, по сути, от них не отличалась. Ее подруга, узнав, что Ира «ходит на рояль», заявила: «Как непрактично! Я свою на флейту отдала. Будет голодать, выйдет в переход, поиграет часок и на хлебушек с молоком соберет». Мама холодно кивнула, а дома сказала Ирине: «Дудочка – это хорошо. Но с ребенком в переход не пойдешь. А языки – золотое дно. Бросит муж, останешься одна с маленьким, расклеишь в своем районе предложения о репетиторстве, и будут к тебе домой ученики приходить с конвертами. Благодать». Звучало все это чудовищно. Но тогда кончались девяностые и голодающая интеллигенция, как могла, устраивала будущее свои х детей. Те презирали родителей. С какого перепугу их будут бросать с младенцами на руках? Почему это равносильно голодной смерти? Недобитый совок. Да разве можно пропасть при капитализме? А мамы вечерами шептались с папами: «Только бы успеть бесплатно выучить в институте, только бы приватизировать квартиру, чтобы свой угол этим наивным революционерам оставить».

Ирина время от времени будила в памяти эти воспоминания. Английский ей действительно очень пригодился. Немецкий и испанский языки она понемногу забывала. Пианино беззвучно дряхлело в квартире родителей: мама не оставляла надежд засадить за него внуков. Но о десяти годах занятий музыкой Ирина никогда не жалела. Потому что встретилась с паузами. Стоило настроиться и закрыть глаза, как она ощущала себя маленькой девочкой, сидящей на крутящемся табурете перед роялем, и слышала голос учителя:

– Так, деточка, ручки над клавиатурой в полной готовности, кисти округлые, будто по половинке яблока в каждой держишь. Нет, не надо высоко поднимать, оторвала невесомо, чуть расслабила и держи над самыми клавишами. Мизинчики не оттопыривай. Считай про себя длительность паузы, опускай плавно и спокойно продолжай…

Когда она почувствовала, что это ее главная медитативная формула? Как? Наверное, однажды, когда не везло, когда не знала, что делать, случайно «взяла кистями по половинке яблока». Или принялась дышать под внутренний счет, как велит йога. Но с тех пор любая незадача стала восприниматься паузой, отмеченной в нотах неким гениальным композитором. Надо только правильно ее выдержать, чтобы длилась музыка.

Между высоким состоянием паузы и обыденной реакцией на неприятности была пропасть мук. Обычно Ирина покупала вечером после работы бутылку вина, тортик и шла к одной из двух лучших подруг, а то и к обеим сразу по очереди. Первая, одноклассница, была этакой нянюшкой, которая всегда горой за свою питомицу. У нее нельзя было ни денег занять, ни попросить связями тряхнуть за неимением таковых. Зато она ругала последними словами обидчиков Ирины. В середине печального рассказа о злоключениях могла расплакаться, а к концу радостного о победе – вскочить и пуститься в дикарский пляс. Хотя потом обязательно говорила, что никто Ирину не облагодетельствовал, просто оценили по заслугам, но все равно приятно в наше неблагодарное время.

Вторая, сокурсница, не рыдала, не плясала и ругала чаще всего саму Ирину: «А ты думала, все тебя обожают и желают добра? Непростительная глупость, поделом тебе». Зато потом выдавала нужную для преодоления беды сумму или бралась за телефон, чтобы договориться со своими знакомыми:

– Слушай, надо поддержать одну неподлую и толковую бабу… Да, наш человек… Нет, не подведет… Именно, именно – хорошие девочки часто плохо кончают. Так что помоги.

Однако после совещания у нового директора, Арсения Евгеньевича, Ирина отправилась домой. Одноклассница будет кричать, что он – подонок. Руководишь людьми – веди себя ответственно, не приставай в баре к женщинам. Проституток мало? На постоянную любовницу тратиться неохота? Жмот. А так и кайф словил, и уволит за милую душу, чтобы авторитет не страдал. Или чтобы до жены не дошло. Ты смотри, повадились трахаться без обязательств в любом возрасте! Но разве женщина от хорошей жизни одна под выходные коктейли глушит? От большого счастья вешается на незнакомцев? Разврата ищет с мужиками, которым, как говорится, одной бутылки мало, а одной бабы много? Любви она хочет, дает чуду шанс произойти! Как оно произойдет, если в норе сидеть? И вот напоролась на собственного шефа. Будто он не догадывался, что те, кого он в кабаках снимает, кто везет его к себе в чистоту и уют, где-то кем-то работают и сами себя обеспечивают! Ну, гад же, гад, гад! Все они одинаковы!

Сокурсница наверняка обзовет Ирину кретинкой: не ищи мужиков в питейных заведениях напротив рабочего офиса и напротив дома. Для умной женщины и деревня в три двора – мегаполис, исполненный укромных углов. А для такой, как Ирина, и Москва – деревня, в которой спрятаться негде. Потом деловито скажет, что ночь с шефом – нелепая случайность, издержки образа жизни молодой, привлекательной, одинокой и самостоятельной женщины. Паши тут наравне с мужиками, а то и больше, а то и лучше, но о постели по собственной инициативе и думать не моги. Так не пойдет. Затем посоветует делать вид, что не узнала разового любовника, и трудиться без проколов. Если же станет увольнять и намекнет, что не надеется на ее скромность и молчание, клясться, что она жизни не мыслит без своей работы, предана фирме, все понимает и будет нема. Более того, собиралась извиниться за свои художества. Ведь она неустанно отшивает мужчин. Но с ним пошла, потому что влюбилась с первого взгляда. Ее до сих пор трясет от его сексуальной мощи. Но она даже телефон не попросила утром, даже встретиться не осмелилась предложить. Потому что стеснялась своего порыва, который он мог принять за распущенность. Тут подруга вглядится в Ирину, махнет рукой, дескать, это – не для тебя. Другая еще и развела, и женила бы на себе неосторожно погулявшего типа, независимо от того, попытался бы он от нее избавиться или нет. И начнет искать ей работу по знакомым.