Никогда не говори, что умрешь - Джон Ричардсон

Увы, работа в Рейтер была одной из самых угнетающих в моей жизни. Она была настолько мало оплачиваемой, что цена моего абонемента на поезд составляла фактически половину моей заработной платы. Мне приходилось работать посменно, а иногда и по ночам. Я только начал встречаться с моей первой чудесной девушкой Памелой Ричардсон (фамилия — совпадение). Из-за моих ночных смен я едва мог видеться с ней, и у меня никогда не было достаточного количества денег, чтобы сводить её куда-нибудь. По этой причине нам приходилось сидеть дома в обществе её мамы. У Пам, однако, была хорошая коллекция пластинок. Она буквально формировала моё музыкальное чутьё. Тогда моим любимым исполнителем был один кавказец. И вот наступил волшебный момент, когда по радио я услышал Бэн Э. Кинга[21], и это распахнуло дверь в мир прекрасной негритянской музыки: Отис Рэддинг, Литтл Ричард, Сэм Кук[22]. Я получал истинное наслаждение.

В 1969 г., 4 года спустя, я видел Отиса Рэддинга, когда тот жил в Бристоне. Невозможно описать тот запал, экстаз, который я испытывал, особенно, когда он неимоверно быстро двигался, исполняя Respect и Satisfaction, и возрождённую классику Сэма Кука Shake.

В то время мы с моей будущей женой, Шерил, были единственными белыми людьми в аудитории. Отис легко манипулировал толпой, исполняя одну за другой песни в стиле соул. Я не отпускал Шерил от себя, чтобы мы не потерялись в быстро перемещающейся толпе. Не было никого, кто хоть как-то мог сравниться с ним в раскрепощённом быстром темпе соула, только разве что Сэм и Дэйв. Хочу добавить, что в исполнении негритянских народных песен ему уж точно не было равных. Он мог увести вас в любое место, которое бы вы ни указали на карте. А когда I’ve been loving you too long лилась из его золотых уст, казалось, что он поёт именно голосом, «исходящим из тебя и меня», олицетворяющим «наши души», говорящем о глубокой душевной тоске по любви. Если у вас нет этой записи, советую вам раздобыть её где-нибудь. Испытайте это чувство сами. Должен вас предупредить, что тогда вы поставите крест на любом другом исполнителе этого жанра. Думаю, можно сказать, что он был несравненным исполнителем этого вида музыки.

Пока я — неотёсанная деревенщина, выходец из захолустья, вдоволь не наслушался всех этих пластинок, Шерил, живя в Лондоне, могла бы побывать на концертах и «Битлз», и «Роллинг Стоунз». Во время наших свиданий в 1967 сразу после работы мы шли в музыкальный магазин, где можно было найти весь американский импорт, и послушать самые последние записи исполнителей соула из США.

Кульминацией всего стала покупка When a man loves a woman или Stay with me baby, которые исполняла Лоррэйн Эллисон. А потом мы шли в спальню Шерил, где до бесконечности нон-стопом снова и снова крутили её маленький проигрыватель и обнимались и целовались, подобно юношам и девушкам из фильмов нашей юности...

Первый альбом «Битлз» стал данью тем ранним негритянским записям, куда они включили Chains, Mr. Postman и многие дргие. Сам Маккартни ещё говорил, что помимо многих других музыкантов, эти неизвестные художники оказали сильнейшее влияние на музыку, которую начали создавать «Битлз».

Первый месячный тур по Англии 1960-х включал великих исполнителей. Это были и Supremes, и Марта и Ванделлас, Стиви Уандер[23]. Чтобы дать вам некоторое представление, насколько малоизвестными и не вызывающими интереса были они, скажу, что тот тур оказался настоящим финансовым провалом. Ни один театр не был заполнен более чем на треть. Не только «Битлз» подарили миру свой уникальный музыкальный бренд, отчасти большой вклад в сокровищницу мировой музыки сделали чернокожие музыканты. Stones тоже были великими чемпионами среди исполнителей блюза из южных государств, но всё-таки, двумя величайшими, но незамеченными, героями того времени, защищавшими это замечательное «Чёрное Вторжение» в далёкие берега, были Алексис Корнер[24]и джазист Крис Барбер, вложившие свои деньги в себя самих.

Мой кузен Барри всегда довольно хорошо помнил некоторые события прошлого, уже затерявшиеся в тумане моей памяти. Если бы Барри сидел сейчас рядом со мной на этом диване в гостиной, где я и пишу эту книгу, он наверняка сказал бы:

— Джонни, а помнишь тот странный старый бэнд Красти. Помнишь, как ты исполнил своё первое соло? Почему бы тебе не написать об этом?

И я бы ответил:

— Красти?

И он бы объяснил:

— Помнишь, бэнд с той молоденькой певицей, чей отец походил на властного весёлого папашу из комедии «Ricky Gervais’s Extras».

И я ответил бы:

— Чтоб мне провалиться! Это тот самый, что зачёсывал назад свои рыжие волосы в надежде скрыть лысину?

— Да, — ответил бы Барри. — Он так внимательно относился ко всем твоим просьбам, особенно, когда впервые вы играли в «Уоркин Мэне Клаб» в Брентвуде, — и Барри рассмеялся бы. — Он стоял тогда рядом со сценой и всякий раз пытался развеселить тебя, когда ты начинал злиться... Он вообще чихать хотел на просьбы дочери, когда та просила его сменить микрофон или убавить-добавить звук. Он был занят тем, что глазел на тебя. А ты помнишь, как они уже исчерпали весь свой песенный потенциал, и тогда Красти позвала своего папашу, когда нам нужно было прогнать ещё пару песен. И он воскликнул: «Пусть Джон сыграет барабанное соло!» А ты ведь ещё никогда не выступал, и тем более не играл соло. Но ты всё же сделал это, и Красти быстро убежала оттуда, так как именно её папа затеял всю эту авантюру. Тогда-то ты и украл всё внимание этими десятью минутами барабанного соло, закончив его звоном больших цимбал, да таким сильным, что одна из них улетела со стойки и с грохотом упала на пол. Публика занервничала, думая, что ты нарочно сделал это... а потом папа Красти подбежал к тебе с полотенцем и стал вытирать твоё лицо, кланяясь при этом аудитории, как будто это он стал гвоздём программы...