Труба Иерихона - Юрий Никитин

Филипп снова отпил, на этот раз медленно, крохотнымиглотками. Дмитрий следил за неестественно розовым лицом друга. Внезапно понял,что тому просто не хочется отвечать. Но он молчал, терпеливо ждал.

Не знаю, ответил Филипп наконец. И никто не ответит.

Почему?

Это раньше народ был един... Все было понятно. А сейчас...Ну, предположим, Турция пришла и заявила, что ликвидирует Россию вслед заКурдистаном. Но населения России, мол, это ничем не заденет! Все могут всё также жить, работать, смотреть телевизор, ходить по бабам. Только в паспорте будетзаписано, что отныне турки. И флаг поменяют, как и символику. Как ты сказал,первый раз, что ли? Ну а дошкольники должны будут выучить турецкий язык. А ужеправнуки примут ислам и прочие законы. Конечно, отдельные группки вступят вдраку. Но ты спрашиваешь, начнётся ли всеобщее сопротивление? Или через парупоколений от русских останется то же, что и от половцев? Дима, спроси у менячего-нибудь полегче. Но ты знаешь, и я знаю, что мы двое встанем и будемдраться. Неважно, если окажемся только мы двое.

Они пили молоко, словно это был чистый спирт: морщась,хмелея. В головах стучали злые мысли.

А наступает не какая-нибудь Шри-Ланка, вздохнул Дмитрий.Прет, как танк, Империя. У нее в информационных бомбах заряды покручеатомных... Сдается мне, что на следующей неделе я уже не смогу тебя проведать.

Филипп насторожился:

Снова исчезнешь?.. В прошлый раз мы уж чёрт-те что думали!

Похоже.

Филипп повесил голову. Неестественно розовое лицо былонеподвижно, лицевые мышцы слушались ещё плохо, но Дмитрий и по неподвижномулицу уловил, насколько другу сейчас гадко.

Пока я лежал в госпиталях, проговорил Филипп глухо, многодумалось... Сам знаешь, когда заняться нечем, только лежи и пялься в потолок,даже газету не поднять, то что ещё, как не думать? Мы ж думаем всегда впоследнюю очередь, когда уж совсем нечем больше заняться...

Ну, возразил Дмитрий, не скажи! Вот в нашей палате такиемедсёстры были... гм... Когда наклонится над тобой, термометр чтобы, а еёсиськи вот-вот тебе на морду, то, скажу тебе...

Да что медсёстры, тоскливо возразил Филипп.

Не скажи, повторил Дмитрий. Те, кому с постели можно былотолько через месяц, уже через три дня на костылях ковыляли! Чтоб, значит, вночное дежурство к ним в дежурку... Я уж потом подумал, что главврач, зараза,нарочито таких понабрал... Чтоб мы долго не валялись в постелях на даровыххарчах.

Да, медсёстры были, отмахнулся Филипп. Но не с моей жерожей... Это ж не нога перебитая! Так что лежал и думал. В прошлой жизни когдадумать? Да и кто думает?.. Все только принимаем решения! От грузчика допрезидента. А эти решения уже кем-то заготовлены, лежат внутри нас... Думал и отом, что мы сделали. Ну, это чисто по-русски: сперва сделать, потом подумать.

И над чем же ты ломал голову? поинтересовался Дмитрий.Медсёстры у вас там были... я присмотрел парочку. Сам бы ногу переломал, толькобы полежать там.

Филипп ответил без улыбки:

Думал о самой сути террора.

А что о нём думать, сказал Дмитрий легко, друг и без тогоневесёлый, как сыч в пустом сарае, террор надо делать!.. Наше дело правое,гадов надо бить.

А не беспокоит, что мы со своим терроризмом вроде быостались одни? Ну, мы и страны Востока. Да и те не все, не все... А мир сейчаспомешан на компромиссах!

Филипп... Вчера я смотрел по ящику интервью с одним изправительства. Не запомнил, кто-то из новых или мелких, но слова его, как яддяди Гамлета, запали в мои невинные розовые ухи. Он говорил, как определятьправильно ценность того или другого учения. Или способа жизни, не помню. Надо,мол, брать не худшее в учении везде есть дурь, а самое лучшее. Так что берём,сказал он, самое лучшее в гомосексуализме, садизме, киллерстве, терроризме,прагматизме и прочих американских сторонах жизни. И рассматриваем внимательно.Цели, идеи, мечты, способы реализации...

Филипп медленно кивал, потом кивки становились всезамедленнее, а в глазах появилось недоумение. Для него было ясно, что упротивника надо брать как раз худшую сторону и бить по ней, выставляя напоказ,высмеивая, а себя подогревая видом гада, чтобы уж врезать так врезать!

Компромисс, сказал Дмитрий, звучит красиво. На самом делеэто эвфемизм...

Что-что?

Запиши, посоветовал Дмитрий. Тоже красиво звучит, да? Затакими словами хорошо прятать, как за высоким забором, кучи смердящегодерьма... Компромисс это вежливое название трусости. А не признающиекомпромиссов люди, увы, чаще всего террористы. Один из наших ребят, Откин,хороший парень, хоть и больно хитрый, как-то сказал, что на компромиссы надоидти всегда... кроме тех случаев, когда на компромиссы идти нельзя. Но ксожалению, абсолютное большинство людей заранее готово идти на компромиссы вовсем. Тем более, что есть оправдание, есть база «мировое общественное мнение»!И простой средний человек, говоря о необходимости идти на компромиссы, обычнопрячет за этим собственную трусость, боязнь столкновения, проверки на прочностькрепости идеи, которую исповедует. Но себя надо уважать или хотя бы делатьвид... чтобы дети уважали!.. потому под оправдание собственной трусости какуютолько базу не подтаскивают! А бескомпромиссных или менее компромиссныхобъявляем тупыми и негибкими. Вспомним: порицая других, тем самым косвеннохвалим себя!

Филипп кивал, медленно и уже без отвращения цедил молоко.Проронил скрипучим голосом:

Люди компромиссов хорошая добыча для тех, кто на компромиссыне идет. Когда сталкиваются двое, один трусливо отступает, второй занимает егоместо... но дальше до какой-то поры не наступает, это и зовется изящным словом«компромисс»... Эх, Дима! Россия что-то зачастила идти на компромиссы. И всёотступала, отступала, отступала...

Отступала, согласился Дмитрий. Сейчас пробуем остановиться.Надо попытаться выдержать натиск.

Как?

Иногда, сказал Дмитрий осторожно, чтобы остановить... надопользоваться встречными ударами.

Чтобы вывести его на улицу, пришлось едва не взрывать дом.Филипп побелел, лоб его покрылся испариной, а на щеках проступила смертельнаябледность. Дмитрий всерьёз готов был обращаться к врачам, но Филипп как-топересилил себя, голос дрожал и трепетал, как свеча на холодном ветру:

Не надо психиатров... Мне в самом деле нечего делать наулице. Но если у тебя такой каприз...

Каприз, подтвердил Дмитрий. Филипп, я завтра улетаю! Можетбыть, уже не вернусь... жизнь есть жизнь. Так что ты моим капризам хоть сегодняне перечь.

Улыбка была такой горькой, что Филипп заставил себя выйти сним на лестничную площадку, а затем и войти в лифт.