Труба Иерихона - Юрий Никитин

Зато учёба в таком центре открывает двери к званиям идолжностям надежнее, чем красный диплом Военной академии. Руководство Центраготово застрелиться: эти генеральские сынки даже на пушечное мясо не годятся,все испортят и перегадят... К счастью, кто-то из умных голов посоветовалсформировать из них отделение для парадов и гонять по плацу, гонять добесконечности, шлифуя выправку.

У него теперь был свой джип, старый и неказистый, но сусиленным мотором, встроенные чипы следят за тормозами и подачей топлива... такчто около часа нёсся по прямому шоссе, превышая все ограничения скорости,наконец эстакада, развязка, оттуда ещё минут пятнадцать уже не такой гонки,знакомый переулок, вывески сменили, но стена облупилась ещё больше...

В гастрономе купил молока, полголовки сыра, хлеба. Филиппатри дня как выписали из госпиталя, но этот псих недобитый всё ещё стесняетсявыходить на улицу. Придурок. Ему пластическую операцию сделали, ещё краше стал!А если бы оставили таким, какой есть, обгорелый как головешка, то бабы за нимбы косяком ходили! Это же Россия, чудак. Героев всё ещё любят, мальчишки имигордятся. Шрамы не портят мужчину, а всё ещё украшают!

Лифт поднимался медленно, скрипел, раскачивался, как грязныйгалстук на шее бомжа. Сквозь сетку Дмитрий увидел новенькую дверь, обитую чутьли не кожей, удивился, приготовился к неожиданностям.

Дверь открыл сам Филипп. Сильно исхудавший, совсем не тотбрызжущий здоровьем здоровяк с румянцем во всю щеку, растущим животиком искладками на боках. Глаза страдальческие.

Ты один? спросил Дмитрий.

Ты чего? удивился Филипп.

Да так... Дверь у тебя обновилась. Ага, ещё и коврик кто-топостелил...

Филипп в смущении развел широкими ладонями:

Да тут одна заходила... Да не стой, двигай в комнату. Никогонет.

Дверца холодильника на кухне расцвечена налепленнымиягодками. Так делает либо ребёнок, либо очень молодая и жизнерадостная женщина.

Дмитрий сделал вид, что никаких изменений не заметил:

Извини, что не шампанское! Тебе нельзя, а я в одиночку непью.

Нет в тебе русской души, упрекнул Филипп.

Наверное... Говорят, мой дед хохол, а бабушка татарка.Впрочем, выходит русский!

В комнате со стены на них весело уставился Славка:беззаботный, рот до ушей, рубашка расстегнута до пояса. Переснято и увеличено слюбительской фотографии. Можно бы добавить компьютерных спецэффектов, где-то затемнить,что-то подправить, но Филипп оставил, как было снято. А в квартире все та жебеднота, развалившийся диван, хреновая мебель, старые паркетины, что скрипят ивыпрыгивают за тобой следом. Впрочем, он уже знает, как Филипп и Славаистолковали понятие «новые русские, самые новые» и как истратили оставленные имденьги.

Тащи стаканы, сказал Дмитрий. Шестипроцентное молоко этокруто!.. Я тоже с тобой выпью.

Филипп замедленными движениями достал из шкафчика стаканы.Дмитрий наблюдал за другом с приклеенной улыбкой. Здоровяк всё-таки Филипп.Другие с такими ожогами мрут как мухи. А он выжил, перенес сложнейшие пересадкикожи, тяжёлые ещё тем, что кое-где выгорело и само мясо. Приходилось что-тонаращивать, сшивать, передвигать, теперь заново учится двигать новыми мышцами иукороченными сухожилиями.

На столе появилось три стакана.

Наливай, сказал Филипп надтреснутым голосом. И ему тоже.

Дмитрий молча срезал кончик пакета. Молоко белой струёйхлынуло в стакан.

Перестань себя истязать, сказал он тихо. Зато мы победили!..Мы заставили их убраться с Байкала. Да как заставили!.. Бежали, бросив всеснаряжение, технику. Филипп, как ни крути, но основная способность к выживаниюнации... как и отдельного человека, определяется готовностью к жертвам. То естькогда идёт война, побеждает та сторона, где готовы больше принести в жертвусвоего благополучия... жизни своих сограждан, близких и прочих неудобств. Асдаётся та, где жители первыми говорят: да хватит нам голодать, да пусть онинас захватывают, не поубивают же! Зато наконец перестанем лить кровь. А чтозаберут Курилы... Судеты, Полабье, Сибирь, Вятку, имена, национальность... ну ихрен с ними! Мне жизнь и мой огородик дороже... Понял, Филипп? Спасая своишкуры, они губят души. А у нас ни черта нет, кроме наших душ! И вообще учеловека ничего больше нет.

А кто спорит, пробормотал Филипп.

Ты.

Я? Каким образом?

Сдаёшься.

Ещё нет, ответил Филипп тихо. Ещё нет.

Глаза его уперлись в крышку стола. К молоку не притронулся.

Дмитрий сказал настойчиво:

Победитель, как известно, определяется не по количествупотерь, победа может быть и пирровой. Победа за тем, за кем поле сражения, увыБородину... Но обескровленный победитель всё же добивается своего! Иудеи парутысяч лет... не помню точно, не важно, добивались своего государства. Да, шлина жертвы. Не ассимилировались с коренным населением, как ни принуждали ихкороли, цари, императоры, султаны, президенты. Теперь у них есть Израиль!Маленький, но свой. Курды добиваются своего Курдистана с такой женастойчивостью. Да, они народ проще и бесхитростнее. Но у них, как и у иудеев,есть жажда своего государства. Добиваются... как могут! Но добиваются. Мы всвоей России знаем, что не можем добиваться ни хитростью иудеев, ни автоматамикурдов, потому чисто по-русски обгаживаем тех и других. У меня есть уши —слышу, есть глаза — читаю, смотрю по телевизору. Одни тупые, другие хитрые...Так ведь? Да ты пей молоко, я ж пью!

Да пью я, нехотя ответил Филипп. Скоро вовсе на кефирперейду.

Я вот даже в своём... своей воинской части слышу старинное,что вот если нагрянет враг, то мы все плечом к плечу вместе... Увы, это толькокрасивая отмазка! Как та, что русские долго запрягают, зато потом о-го-го!.. Ничерта не будет. Как сейчас, когда на улице пара сопляков избивает женщину,здоровенные мужики трусливо проходят стороной и возмущаются про себя: ну где жемилиция? И почему это никто не вступится? Вон же сколько здоровых мужчин!.. Нупочему я первый? Пусть кто-нибудь начнёт, тогда и я... может быть. Только чтобна мне не порвали рубашку. И не наступили на туфли, я их только что почистил...Филипп, что с тобой? Ты что, вроде бы стыдишься, что пошёл на жертву? Да, снами больше нет Славки. Да, у меня, кроме Славки, погибли ребята, которым я доверялжизнь... Но мы победили!.. Другое тревожит, Филипп...

Филипп отпил треть, поморщился, опустил стакан на стол стакой осторожностью, словно это была граната.

Что?

Это мы сражались, сказал Дмитрий. Мы дрались, рвали жилы,жертвовали... Но много ли нас? Раньше было много, знаю. Но с каждым днем насвсё меньше. Меня в пот вгоняет мысль, что на нас нападёт, скажем, Турция. ИлиШри-Ланка. Если при нападении заявит, что всех русских надо перебить на месте,то мы ещё... может быть!.. окажем какое-то слабенькое сопротивление. Но еслиТурция заявит, что она ввела войска как друг, что настроит у нас магазинов изавалит их дублёнками и куртками из их хреновой, но дешёвой турецкой кожи, чтовсем оставит огороды и приусадебное хозяйство, а изменит разве что такие пустячки,как осточертевшее православие на ислам, русские имена на турецкие один раз ужепоменяли, почему не снова? ещё какие-то мелочи, но все останутся живы... ведьжизнь самое ценное?.. Лучше быть живым псом, чем мёртвым львом? Лучше жить наколенях, чем умереть стоя?.. И что же? Если честно: окажут ли русскиесопротивление?