Князья и княгини Русского Средневековья. Исторические последствия малоизвестных событий - Антон Анатольевич Горский

из жизни в 1259 г.[301] и предположительно был убит Войшелком[302]. Но, во-первых, из источников следует лишь, что Роман был Войшелком пленен[303], о причинах его кончины сведений нет; другие родственники Романа – его дядя Василько и брат Шварн – стали союзниками Войшелка, следовательно, не предъявляли ему претензий по поводу Романа. Во-вторых, стремление Льва «снятися» с Войшелком явно подразумевает необходимость обсуждения актуального для галицкого князя на тот момент вопроса, и таковым могла быть только судьба литовского княжения. Таким образом, летописной трактовке повода для убийства можно доверять[304].

Однако ее сторонники не обращали внимания, что в летописном рассказе причиной для негодования Льва объявляется передача Войшелком Литовской земли Шварну, но альтернативная кандидатура на литовский стол не названа – «оуби Войшелка завистью, оже бяшеть далъ землю Литовьскоую братоу его Шварнови». На основании текста можно лишь утверждать, что подразумевался кто-то, кого Лев хотел бы видеть на литовском княжении и кому теоретически мог бы отдать предпочтение перед Шварном Войшелк.

Разумеется, наилучшим вариантом для Льва стала бы передача княжения ему самому. Но какие основания имелись у Льва на это рассчитывать? Шварн был женат на сестре Войшелка, т. е. приходился тому зятем (в летописном рассказе это как раз и подчеркивается – «да княжение свое зятю своемоу Шварнови»). Данное родство по браку и являлось основанием для наследования стола – при отсутствии у Войшелка потомства. Но у Льва, женатого на дочери венгерского короля Белы IV Констанции, подобного свойства с литовским князем не было. Предполагать, что Войшелк предпочтет его Шварну, Лев, таким образом, причин не имел. А были у кого-то, кроме Шварна, основания претендовать на литовский стол и при этом рассчитывать на положительное отношение к этим претензиям не только Льва, но и Войшелка?

А. Дубонис отметил, что Лев, скорее всего, был не против, чтобы литовское княжение занял чешский король Пшемысл II или литовский князь Тройден (который стал правителем Литвы позже, после смерти Шварна)[305]. Но эти кандидатуры, во-первых, не могли устраивать Войшелка[306], во-вторых, вряд ли их неприятие со стороны последнего могло вызвать у Льва такой гнев, под воздействием которого он пошел бы на убийство. Был только один человек, кроме Шварна, который мог рассчитывать на литовское княжение в силу династических прав и при этом был настолько значим для Льва, что отказ Войшелка в их удовлетворении способен был вызвать приступ неконтролируемой ярости. Намек на отношение этого персонажа к Войшелку в летописном рассказе присутствует – в том месте, где Лев, обращаясь к последнему, именует его «кумом» (а не «братом», как обычно обращались князья друг к другу[307]): «Коуме, напимся»[308]. Это Юрий Львович, единственный сын Льва Даниловича.

Юрий родился в 1254 или 1255 г.[309], и крестным отцом его (и, соответственно, кумом Льва) стал находившийся в то время в Галицко-Волынской земле Войшелк: «Тогда же и Воишелкъ хрести Юрья Лвовича»[310]. Как крестник Войшелка, при отсутствии кровных сыновей, Юрий вполне мог бы стать его наследником. Очевидно, этого Лев и хотел: в случае вокняжения Юрия он распространил бы свое влияние на Литву[311]. Однако Войшелк предпочел крестному сыну зятя – Шварна, видимо, опасаясь усиливать Льва[312]. Неудивительно, что после этого Войшелк опасался встречи со своим кумом…

Во время переговоров во Владимире-Волынском Лев, скорее всего, поднял вопрос о том, чтобы Юрий получил если не все княжение в Литве, то его часть. Льву не удалось убедить Войшелка пересмотреть свое решение отдать все литовское княжение Шварну[313], и в приступе гнева, разгоряченный напитками, он убил князя-монаха. Это деяние не открыло Юрию Львовичу дорогу к литовскому столу, но ослабило позиции Шварна. В результате после его скорой смерти[314] княжить в Литве стал Тройден, с которым у Льва установились (правда, ненадолго) союзнические отношения[315].

Итак, Лев убил Войшелка за то, что тот не захотел наделить княжением в Литве его сына, своего крестника Юрия. Убеждение, что, согласно летописи, Лев разгневался, потому что литовское княжение досталось не ему самому (повторяемое в течение двух веков[316]), является ошибочным.

Ныне мы знаем, что в период ордынской власти над Русью Литва осуществила успешную экспансию на западные и южные русские земли. В конце XIII – начале XIV в. в состав Литовского государства вошли Полоцкая и Пинская земли, в середине XIV в. – Волынь, в 1360-е годы – Киевская земля и большая часть Черниговской земли, в конце XIV – начале XV в. – земля Смоленская[317]. Но для 1260-х годов такой сценарий еще никоим образом не выглядит предопределенным. К Литве из русских территорий отошла тогда только так называемая Черная Русь (в верховьях Немана) с Новогрудком. До 1263 г. в Полоцке правил литовский князь Товтивил, но это еще не было присоединением Полоцкой земли к Литве, и позже в Полоцке вновь княжили представители местной ветви Рюриковичей[318]. В то же время законный отчич Литвы Войшелк крестился на Руси в православие, называл Владимира Васильковича Волынского «отцом и господином», наконец, передал литовское княжение – сначала половину, затем, после своего пострижения, всё – русскому князю Шварну, – т. е. налицо «династическое взаимопроникновение» между Литвой и Галицко-Волынской Русью. И во что оно выльется – в княжение в русских землях литовских князей или русских в Литве, – было тогда совершенно неясно.

Династический фактор в Средневековье имел первостепенную важность. Позже, в первой половине XIV в., именно прекращение мужской линии династии Романовичей в Галицко-Волынской земле во многом предопределит ее раздел между Литвой и Польшей[319]. Если бы Шварн Данилович и Юрий Львович поделили княжение в Литве, или если бы его получил один Юрий, Литва вполне могла превратиться в русское княжество: несомненно получило бы серьезный импульс к распространению там православие; у Юрия, в отличие от Шварна, было потомство. После отца Юрий в начале XIV в. стал правителем всей Галицко-Волынской земли, и к этому времени могло бы сложиться крупное русско-литовское государство с русской династией во главе и православием как единственной религией. Но происшедшее в 1267 г. перекрыло эту возможность: сначала Войшелк нежеланием дать княжение своему крестнику Юрию, затем Лев – убийством Войшелка, которое ослабило позиции в Литве Шварна и перспективы распространения там православия (чему влиятельный и популярный среди литовцев Войшелк служил бы, останься он в живых, ярким примером). В результате к власти в Литве пришел ревностный язычник Тройден, и ее христианизация сошла с повестки дня[320]. Альтернатива была упущена.

Глава 7