Война Фрэнси - Фрэнси Эпштейн

Затем последовал еще один долгий appell и Lagerkommandant[34] прибыла с инспекцией. А-4116 стояла в первом ряду, когда женщина медленно начала осмотр. Прозвучала команда ACHTUNG[35], но часть прежней дерзости уже вернулась к А-4116, она проигнорировала приказ и не вынула руки из карманов.

Kommandant остановилась перед ней.

— Руки из карманов, еврейская сука!

Незамедлительно последовал удар тыльной стороной руки, на которой было несколько колец. Заключенная попыталась схватить ее за горло, но Китти и еще одна девушка вовремя схватили ее за локти так крепко, что она не могла пошевелиться.

Им всем было приказано покинуть «AI» и следовать по направлению к железнодорожной станции.

Всем раздали по кусочку хлеба, а затем посадили в довольно чистые вагоны для скота со свежей соломой на полу. Двери оставались приоткрытыми, что удивило и обрадовало их, и после продолжительной задержки и нескольких приказов поезд тронулся. Прошло по меньшей мере двадцать минут, прежде чем поезд, медленно набиравший скорость, выехал из Освенцима. Городок образовывали лишь одни административные постройки. Осознать масштабы этой фабрики смерти можно было только при свете дня. Бесчисленные прямоугольники бараков отделялись друг от друга колючей проволокой, над которой возвышались сторожевые вышки, а фигурки заключенных напоминали ползающих муравьев.

Затем пейзаж неожиданно изменился. Поезд шел на запад мимо пышных, зеленых, потрясающих цветущих лугов с журчащими ручейками. Фермеры, работающие в полях и пасущие скот, простые люди, спешащие по делам, внезапно заставили нас осознать, что в мире еще есть жизнь и, возможно, кто-то из присутствующих вскоре снова станет ее частью. Это было 4 июля. На небе сияло солнце, дым Освенцима оставался позади, и кто-то запел песню:

Это была переделанная для Терезина песня, звучавшая на предвоенном авангардном концерте, которую особенно любили чешские заключенные. Позже, исчерпав запас популярных и народных чешских песен, мы затянули «Старую реку»[36] и «Якоря прочь»[37]. Казалось, будто студенческое общежитие вывезли на экскурсию. О пустых желудках было забыто, женщины смеялись, дразнили и щекотали друг друга, словно опьяненные радостью жизни дети. Даже вооруженные охранники в вагоне не смогли сдержать улыбку.

Когда поезд подъехал к промышленным районам Германии, двери вагонов заперли. Но и это не испортило заключенным настроения. Девушки, окружавшие А-4116 и Китти, почти все были из Праги, и лишь немногие — из провинции. Они были ровесницами и знали друг друга задолго до прихода к власти Адольфа Гитлера. Сплоченные недавними переживаниями, они поклялись до последнего держаться вместе и помогать друг другу.

Следующим вечером, когда поезд остановился в Гамбурге, перед женщинами предстала странная картина. Поезд остановился у темного ряда трехэтажных зданий с огромными раздвижными дверьми на каждом этаже. Из этих окон, словно гроздья винограда, свисали мужчины! Самые разные парни в незнакомой униформе, без опознавательных знаков, все время кричали, смеялись и явно радовались прибытию поезда с молодыми женщинами.

Женщины растерялись, а потом с улыбкой замахали им в ответ. Под надзором очень красивого и элегантного Hauptscharführer[38] СС, которого тут же окрестили Петровичем[39], в честь известного немецкого киноактера, вагон за вагоном высаживался на платформу. Женщин разделили на две группы и отправили в помещение, прежде служившее товарным складом для речных барж, по обе стороны которого стояли погрузочные аппараты. Одна сторона выходила на железную дорогу, а вторая — прямо на реку.

В полу было несколько круглых отверстий, напоминающих люки, с толстыми канатами для шкивов, Ряды коек располагались блоками по шесть штук. Со стороны железной дороги стояла низкая раковина, из центра которой выходило множество кранов. Для капо предназначался огороженный угол. Помещение было темным, напоминало пещеру, и даже летом там было очень холодно. Несколько чешских девушек сразу бросились к окнам в другом конце зала, чтобы застолбить ряд коек. Некоторые тут же забрались на скамейку, чтобы выглянуть наружу.

Ребята из соседнего здания, которых посетила похожая мысль, уже толпились у своих окон. Знакомство не заняло много времени. Поначалу имели место некоторые языковые проблемы, поскольку все они были итальянцы: дезертиры из армии Муссолини и партизаны, сражавшиеся с фашистами под началом Тито[40]. Многие из них немного говорили по-французски и на ломаном немецком. С чешской стороны звучал немецкий, французский и школьная латынь.

А в это время на другом конце склада группа новоприбывших женщин устроила настоящую водную оргию. Раздевшись догола, они брызгали друг на друга воду из кранов, совершенно не обращая внимания на то, что Петрович и несколько охранников уже несколько минут стояли в дверях и наблюдали за этой сценой. Как только девушки заметили пристальные взгляды мужчин, они все поспешили укрыться в койках, пока одна Сильва не осталась стоять в центре раковины, словно мраморная нимфа. Посмеиваясь, Петрович приказал ей спуститься и пройти в кабинет Kommando, который находился двумя этажами ниже. Можно только догадываться, что там произошло, но, вернувшись, Сильва не выглядела расстроенной и уж точно не была похожа на девушку, с которой плохо обращались.

Как только ребята из соседнего корпуса заметили у нас охранников, они тут же оставили свои позиции, но с наступлением темноты вернулись в полном составе. К сожалению, лишь одно окно располагалось достаточно близко, чтобы можно было разговаривать, в его проеме помещалось только трое, а потому приходилось занимать очередь.

Тут же начались споры по поводу того, чья теперь очередь и как долго можно разговаривать. Девочки, оказавшиеся к окну ближе всех, сразу установили монополию на раздачу места и времени в качестве особого одолжения.

Когда поезд с женщинами подъехал к станции, в дверях здания, где держали итальянцев, стоял высокий светловолосый парень, который сразу же выделил из всей толпы А-4116. Теперь они рассказывали друг другу о себе. Его звали Бруно, и он был родом из Северной Италии. Они не могли разговаривать долго, поэтому он попросил ее вернуться позже и сказал, что у него есть идея.