У страха глаза велики - Екатерина Вильмонт

— Эта? Ну конечно!

— Ты не могла бы заглянуть в нее на букву Х.

— Опять тень Холщевникова? — засмеялась Маша и без всякихсомнений взяла в руки книжку. — Так, У, Ф, ага, вот Х… Нет тут никакогоХолщевникова! Успокоилась?

— Вроде. Но ты… ты посмотри еще на Т.

— На Т? Ладно… Вот Турищев, Теплицкий, Тамара… А вот смотри— Т.Х. Может, это то, что мы ищем?

— Т.Х.? — взволновалась Степанида. — Тимофей Холщевников!

— Или Таня Храмова! Толя Харитонов! Тарас Харченко!

— Погоди с шутками! — перебила ее Степанида. — Таммосковский телефон?

— Нет. Тут какие-то буквы… сокращения… И потом… Понимаешь,это все записано наверняка уже тут, в Париже…

— Почему ты так решила?

— Потому что записано новой ручкой, ему мама подарила, тутсовсем другие чернила. Вот смотри!

Степанида взяла книжку в руки. Действительно, чернила впоследней записи были с лиловатым оттенком. А напротив букв Т.Х. значилось:

3. 13. 23. у. Б. с 12 до 15.

— Очень интересно, просто очень…

— Что? Что интересно? — заволновалась Маша.

— Маша, Холщевников, наверное, все-таки в Париже! Ты же самаговоришь — запись сделана новой ручкой! И твой дядя его знает! Наверняка!

— Ну почему обязательно Холщевников? — неуверенно спросилаМаша.

— Потому что «потому» оканчивается на «у»!

— Степанида!

— Ничего не Степанида! Это Холщевников, я уверена на стопроцентов! Только вот что значат эти цифры и буквы? Знаешь что? Давай-каперепишем это все на бумажку и попробуем расшифровать, только не здесь, а наулице. Чего зря время терять?

Маша быстро переписала все на листок бумаги и сунула вкарман.

Девочки в некотором смятении покинули квартиру.

— Значит, мы гулять не будем, да? Будем думать над этимиписульками? — недовольным тоном осведомилась Маша. — Тогда пошли хоть посидимгде-нибудь, в сквере например.

— А что, если поехать в какой-то там сад, а?

— В какой сад? В Люксембургский?

— Вот-вот, и в саду погуляем, и подумаем заодно. Чем плохо?

— Ты права, Степанида! Только Люксембургский сад далеко, мыс тобой лучше в Булонский лес подадимся, согласна?

— А он… он знаменитый?

— Кто? — не поняла Маша.

— Ну лес этот?

— Ага! Он жутко знаменитый! — рассмеялась Маша.

— Точно?

— Точно! Скажешь в Москве — гуляла в Булонском лесу, всетебе завидовать будут.

— Тогда согласна. А это настоящий лес?

— Как тебе сказать? Не очень, не дремучий. Скорее это парк,просто так называется.

Нагулявшись в Булонском лесу по аллеям и дорожкам, онинаконец нашли укромное местечко и сели прямо на траву. Маша достала из карманабумажку с цифрами и буквами.

— Дай-ка мне, — попросила Степанида, в задумчивости глядя настранную запись. — Ну вот тут понятно: с двенадцати до трех. Это похоже наадрес, какая-то улица…

— А что же тогда значат первые три цифры?

Степанида задумалась.

— Черт его знает… Хотя… Слушай, Машка, а что, если этозначит, что на этой улице по вот этим числам, по третьим, тринадцатым идвадцать третьим, с двенадцати до трех что-то происходит, а?

— Что происходит? — испуганно спросила Маша.

— Может, там в это время бывает Холщевников, а? И к нему можноприйти по этим числам?

— Ты думаешь?

— Думаю, хотя не знаю… Выяснить бы, что это за улица…Кстати, завтра как раз тринадцатое! Ой, Машка, подумай!

— Ну, я не знаю, в Париже куча улиц на букву Б… Запростоможем попасть не на ту.

— А попасть нам туда надо позарез!

— Зачем?

— Как зачем? Как зачем? Тут же явно какое-то преступление, иХолщевников этот преступник!

— И ты надеешься его разоблачить?

— Надежда умирает последней! Знаешь, у Газманова такая песняесть?

— Не знаю.

— Ну и фиг с ней, с песней.

— Ой, Степа, я совсем забыла! Ты же собиралась мне что-тоинтересное рассказать, как раз когда вернулся дядя Леша.

— А… Да, собиралась.

— Так расскажи!

И Степанида, развалившись на травке в Булонском лесу,рассказала новой подружке историю странных подарков, которые кто-то посылал сМотькой новым соседям.

— И это все правда? — пораженно спросила Маша.

— Чистая правда.

— Но разве так бывает?

— Еще и не так бывает.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего особенного, — загадочно улыбнулась Степанида.

— Ты мне не все рассказала, да?

— Почему? Про это дело — все!

— Про это дело? Значит, были еще и другие дела?

— Ну, в общем…

— Степанида! — взмолилась Маша. — Расскажи!

— Ну, у меня-то не так много дел, а вот у Мотьки сАськой…[1]

— У твоей кузины и ее подружки, да?

— Да! У них знаешь сколько было дел! И каких!

— Ну расскажи!

— Ладно, так и быть, расскажу еще одну историю, но свою, апро Мотькины и Аськины дела пускай они сами рассказывают, а то выйдет, что ячужими успехами хвастаюсь. Вот слушай…

И она рассказала о странной истории с картинойимпрессиониста Сислея.

— Невероятно! — время от времени восклицала Маша. — Простоне верится… Ой, нет, ты не обижайся, Степанида, но согласись…

— Я знаю, в это трудно поверить, — кивнула Степанида, — но,если ты приедешь в Москву, я тебя со всеми нашими познакомлю…

— Ой, теперь мне еще сильнее в Москву захотелось…

Девочки какое-то время сидели молча.