Наука о чужих. Как ученые объясняют возможность жизни на других планетах - Антон Иванович Первушин

и величественности Бога-Творца, которые никто не имел права ставить под сомнение. Пользуясь этим, он продолжал развивать дерзкие мысли, отстаивая инопланетный полиморфизм:

«Однако разум превосходящих или более низких существ составил бы другой внешний вид, хотя и созданный на тех же законах, что и человеческое тело… Среди творений Бога могут быть невещественные души, которые он приводит в обособленное состояние в других видах тел и при других физических законах; и из-за тех различных физических законов там возникают очень отличающиеся по своей природе виды существ. Так что мы не можем ни в коем случае заключить, что если есть разумные жители на Луне, Марсе или на каких-то неизвестных планетах других солнечных систем, то они обязательно имеют человеческую натуру…»

Ричард Бентли был не единственным теологом, которого законы, открытые Ньютоном, заставили задуматься о необходимости пересмотра церковной космологии. Так, теолог-натуралист Джон Рей, вошедший в историю своей классификацией биологических видов, в трактате «Мудрость Божия, явленная в деле Творения» (The Wisdom of God Manifested in the Works of Creation, 1691) уверенно писал, что звёзды – это далёкие солнца, вокруг которых вращаются населённые планеты, а бесчисленное количество миров и разумных существ – лучшее доказательство всемогущества и мудрости Творца. Священник Роберт Дженкин в сочинении «Разумность и достоверность христианской религии» (The Reasonableness and Certainty of the Christian Religion, 1696–1697) не только утверждал возможность существования обитаемых планет, но и пытался обсуждать вопрос, зачем Богу могло понадобиться создавать необитаемые миры в том числе: «Начиная с грехопадения и до конца света они могут служить либо местом для душ праведников, либо местом для наказания душ грешников после воскресения». Ботаник Неемия Грю, основоположник анатомии растений, в работе «Сакральная космология, или Беседа о Вселенной как Творении и Царстве Божьем» (Cosmologia Sacra, or a Discourse of the Universe as It Is the Creature and Kingdom of God, 1701) сообщал читателям, что Луна и планеты подобны Земле, а каждая из звёзд имеет свою планетную систему, созданную для исполнения высшего замысла.

Наиболее концентрированно основные доктрины модернизированной христианской космологии изложил английский священник Уильям Дерем – ещё один помощник и друг Ньютона, известный своими астрономическими наблюдениями, геологическими изысканиями, описанием внутривидовой изменчивости животных, а также выдающимся научным открытием: он первым сумел измерить скорость звука. В 1714 году Дерем выпустил солидный труд «Астротеология, или Демонстрация бытия и качеств Бога через обзор небес» (Astro-Theology, Or a Demonstration of the Being and Attributes of God, From a Survey of the Heavens), который выдержал двадцать переизданий на английском и немецком языках за шестьдесят следующих лет, что по тем временам считалось значительным достижением автора. Нужно отметить, что книга Уильяма Дерема считается ныне классическим образчиком так называемой естественной теологии (natural theology, theologia naturalis), которая стала необычайно популярной в XVIII веке, причём не только в Англии, и которая появилась в качестве ответа церкви на научную революцию, меняющую мировоззренческую парадигму европейцев. Диапазон вопросов, обсуждаемых естественными теологами, был широк: от космологии до энтомологии. Главной движущей силой изысканий было искреннее желание вдохнуть жизнь в омертвевшие церковные догматы, которые перестали отвечать ускоряющемуся времени. Уильяма Дерема признавали самым авторитетным из христианских натурфилософов, поэтому его мнение по вопросу множественности миров особенно ценно.

Пожалуй, важнейшим идеологическим моментом «Астротеологии…» было утверждение автора о том, что если историю космологии разделять на эпохи, то можно чётко разграничить две из них: эпоху Птолемея и эпоху Коперника, – однако примерно с 1700 года наступила третья эпоха, когда приходится пересмотреть и коперниканскую космологию: «Новая система – это то же самое, что и коперниканство относительно системы Солнца и его планет. Но тогда как коперниканская модель определяет неподвижные звёзды как помещённые на равное расстояние от Центра – Солнца, новая система предполагает наличие множества других солнц и планет, среди которых есть обитаемые места». Разумеется, как и другие прогрессивные теологи, Дерем говорил, что открытие бесконечного космоса с бесчисленным количеством небесных тел разной природы с отказом от геоцентризма и гелиоцентризма не наносит вреда вере, а наоборот, укрепляет её тем, что подтверждает величие Творца на качественно ином уровне; причём он предлагал безусловно принять новую космологическую систему, поскольку она «физически доказуема», то есть её доктрины можно проверить прямыми наблюдениями.

Рис. 11. Иллюстрация из книги Уильяма Дерема «Астротеология, или Демонстрация бытия и качеств Бога через обзор небес», представляющая системы мира: 1 – геоцентрическая (птолемеевская); 2 – гелиоцентрическая (коперниканская); 3 – с наличием планетных систем у звёзд. 1741 год.

Хотя Уильям Дерем признавал, что планеты у других звёзд не могут быть обнаружены средствами современной ему оптики, он говорил об их существовании как об идее, которую поддерживают «лучшие и наиболее авторитетные астрономы». Сам он вполне разделял и мнение о том, что звёзды во всем подобны Солнцу, а их разная яркость обусловлена разной и довольно значительной удалённостью от нас. В пользу гипотезы существования невидимых планет Дерем приводил три аргумента. Во-первых, сотворение Богом бесчисленных солнцеподобных звёзд не имеет смысла, если они не предназначены для обогрева других планет. Во-вторых, поскольку Вселенная везде однородна по своей природе, то, согласно принципу подобия, наличие планет в нашей системе указывает на существование похожих планет в других системах. В-третьих, появление сверхновых можно объяснить редчайшими случаями выстраивания движущихся вокруг звезды планет в одну линию, когда их совместный свет резко усиливается и становится виден земному наблюдателю (аргумент выглядит очень надуманным, но он интересен как самая ранняя попытка описать метод обнаружения планет у других звёзд, который через три века назовут «транзитным»). Что касается обитаемости планет, то Дерем не сомневался, что все они, включая Луну, пригодны для жилья, поскольку обогреваются солнечным светом, а если так, то наверняка населены.

Вопрос же внешности и обычаев жителей соседних миров в «Астротеологии…» не обсуждался, ведь он, по мнению автора, не может быть решен без появления более совершенных оптических инструментов.

Не только англичане рассуждали о множественности обитаемых миров. В той или иной форме подобные мысли можно найти в трудах учёных других европейских стран: у немцев Георга Шталя, Иоганна Ламберта, Иоганна Гердера и Христиана фон Вольфа; у французов Жака Неккера, Жана Сильвена Байи, Жоржа-Луи де Бюффона, Жана-Франсуа Мармонтеля, Жака-Анри де Сен-Пьера, Этьена Бонно де Кондильяка, Пьера-Самюэля Дюпона де Немура, Жозефа-Мари де Местра и Пьера-Симона Балланша; у швейцарцев Шарля Бонне и Иоганна Каспара Лафатера.

Если даже авторитетные богословы, философы и учёные взялись всерьёз рассматривать аспекты ксенологии, то беллетристам ничего не оставалось, как подхватить модный тренд. Рубежным в этом смысле стал трактат английского