Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

– Пальчики оближешь. А где ты его взял?

– На углу площади Рисорджименто, в кафе-мороженом «Старый мост».

– Там, где всегда полно народу? Я думала, что они дарят вафельные конусы с мороженым, судя по очереди, которая там в любое время суток.

Баби улыбается и берет ложечкой большой кусок мороженого. Кладет его в рот и дает ему медленно растаять.

– Нет-нет, это потому, что мороженое действительно вкусное, оно сливочное.

– И правда.

Она закрывает глаза, все еще наслаждаясь мороженым.

– Это не мороженое, а мечта, сон, как ты… – Потом она снова их открывает. – Но я так никогда и не проснусь? Как ты думаешь?

– У тебя сегодня какие дела?

– Ты уже устал от меня? Ты устал приходить сюда каждый день?

– Я надеялся успокоиться, больше не хотеть тебя. Надеялся, что это постоянство меня как-то успокоит, удовлетворит меня, но этого не произошло. Каждый раз, когда я тебя касаюсь, это что-то волшебное. Ты такая вкусная, что этот вкус никогда не приедается.

Тогда Баби встает и подходит ко мне близко, берет из моих рук мороженое и ставит его на стол. Садится на меня верхом и целует, не отрываясь. Наши языки холодны от мороженого, а на наших губах, нежных, идеальных, еще остался вкус всех малейших оттенков счастья. Меня изумляет, что никогда, ни разу ни один наш поцелуй не был «фальшивым». Потом она перестает целоваться, но держит свои губы около моих, закрыв глаза, вдыхая мой запах. А потом она их открывает.

– Скажи мне правду. Как ты думаешь, с рождением вашей дочки что-нибудь изменится?

– Нет.

И я снова ее целую, испуганный собственной откровенностью.

Совещание по поводу сериала с двумя кураторами «Рэтэ» – Акилле Пани и Мариленой Гатти – длится все утро. Но в конце концов результат оказывается именно таким, как мы ожидали.

– Поздравляю, отличные сценарии, это будет большой успех.

Акилле Пани кажется по-настоящему довольным. Ему лет шестьдесят, он лысый, у него круглые очки для зрения и седые усы, он толстенький. Как мне говорил Ренци, он занимается этим делом уже целую вечность, и всякий раз, когда предстоят выборы, всегда ходят слухи, что директором станет, скорее всего, он. Однако вместо этого он получает разве что небольшую прибавку к жалованью. Марилена Гатти моложе, ей примерно сорок пять лет; она не стремится к руководящей должности и полна энтузиазма.

– Ну наконец-то! Это именно то, чего хотят телезрители. Я так рада, что прошли именно вы. Мне бы не стоило этого говорить, но я читала сценарии Оттави, и, честно говоря, они слишком заезженные. У нас уже такие зрители, что у них атрофировались пальцы, они не переключают каналы и даже не понимают, что смотрят. Мы должны их разбудить.

Акилле Пани ее укоряет:

– Марилена, но мы же не читали ни сценарии, ни сюжеты другого сериала.

– И правда, я перепутала.

Мы с Ренци смеемся.

– В этой работе путаться нельзя!

– Это, как всегда, полуправда.

– Точно.

Тогда мы встаем и провожаем их до двери. Акилле энергично пожимает мне руку.

– Да и подбор исполнителей мне очень нравится.

– Да, мы пытались взять способных. Вокруг их столько, и непонятно, почему всегда берут одних и тех же. По крайней мере, можно было бы разбавить уже привычные лица новыми – чтобы поэкспериментировать и дать возможность и другим.

И Марилена тут же соглашается.

– Вот именно. А Оттави берет всегда одних и тех же, даже в разные сериалы, так что люди уже путаются, какой сериал они смотрят!

– Марилена!

– Но мы даже не видели, кого они предлагают для проб… Да поняла я, поняла.

– Мы прямо сегодня перечислим второй транш платежа. Когда вы думаете начать снимать?

Я смотрю на Ренци.

– В следующем месяце мы будем готовы.

– Отлично.

Они уходят довольные. Мы закрываем дверь и возвращаемся в конференц-зал. К большому щиту прикреплены фотографии артистов. На пороге появляется Аличе.

– Хотите знаменитейший кофе?

Ренци ей улыбается.

– Вообще-то было бы неплохо шампанского.

Я его ругаю:

– Нам бы тут все пить! Сходите за кофе.

– Сейчас я его вам приготовлю. – Она бросает взгляд на фотографии на щите. – Именно такими я себе и представляла героев сериала. Мне просто не терпится его увидеть.

И она, как всегда веселая, исчезает. Я с удовлетворением смотрю ей вслед.

– Что ж, выходит, Аличе – лучшее приобретение года. Слава богу, что хоть ее у нас не увели.

– Она не предательница.

– Чивинини хуже всех.

– Он уже написал на меня заявление в полицию. Потребовал возместить бог знает какой ущерб, и теперь всем этим занимаются адвокаты…

– Ты потерял голову. Надо сохранять хладнокровие и ясность ума… – Я его с удовольствием передразниваю: – Ты же не драчун, не так ли?

– Нет!

– Ну и отлично: так поддерживается легенда, и уже непонятно, кто из нас двоих что сделал.

Я вижу, что Ренци раздражен, и пытаюсь сгладить ситуацию.

– Я бывал в передрягах и похуже. К счастью, на самом деле не произошло ничего серьезного.

– Понятно. Во всяком случае, я ошибся и не могу себе это простить. Это больше не повторится.

– Ну и отлично. Ты помнишь, я все ждал, когда же ты ошибешься? И вот я дождался. Можно, я скажу тебе правду? Это самая лучшая ошибка, которую ты только мог совершить. Он получил по заслугам. Он лицемерный, продажный, неблагодарный. Скажу тебе больше: я сделал бы то же самое. Так что спасибо за твою ошибку, потому что я уже достаточно ошибался.

В дверь стучит Аличе.

– Можно?

– Пожалуйста.

– Вот ваше кофе. – Она входит, ставит чашки на стол и собирается выйти из кабинета. – Закрыть дверь?

– Да, спасибо.

Мы остаемся одни.

– Ну вот, мне кажется, мы уже далеко продвинулись. Режиссер – Дамарио, его нам дали они, но он был среди тех, кого мы хотели взять. Сценарии понравились, и они сегодня оплачивают второй транш.

– На нем мы отлично заработаем, потому что, с учетом расходов, которые мы согласовали, нам удалось сэкономить тридцать процентов.

– А почему?

– Они захотели работать по новой формуле. Выпуск – «под ключ». Они заключают любой договор под определенную стоимость, которая ниже прежней. Учти, что мы не заботились о том, чтобы выбрать лучшее – в смысле места действия, количества статистов, эпизодических ролей. Но мы, не прилагая усилий, зарабатываем то же самое. А теперь представь Оттави, Пирожка: как он раздувал расходы!