Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

Раффаэлла поворачивается к Даниэле:

– А ты? Ты-то что об этом думаешь?

Раффаэлла смотрит на дочь, и в этом взгляде читается упрек за все деньги, которые она еще несколько месяцев назад потратила на нее и ее сына. За ту помощь, которую Раффаэлла ей всегда оказывала, когда она не работала и воспитывала ребенка без отца. Даниэла прекрасно умеет читать все ее мысли. С другой стороны, и мать никогда их не скрывала, и было невозможно их не угадать.

– Мама, я знаю, как ты мне помогала, и я всегда тебе буду за это благодарна. Я рада, что я начала работать и наконец-то смогла отказаться от твоих денег. Себастьяно захотел признать Васко и очень нам помогает, но я совершенно не хочу, чтобы он думал, будто я разыскала его из-за его финансового положения. Я хочу, чтобы он был только папой Васко, а не тем, кто дает деньги. Он должен отдавать ему свою любовь, свое время, свое внимание – в том числе и потому, что все это стоит гораздо дороже, и даже самые богатые иногда в этом смысле бедняки и всего этого лишены.

Раффаэлла улыбается, переводит взгляд на Баби и продолжает улыбаться, но потом выражение ее лица внезапно совершенно меняется, и она становится серьезной, суровой, злобной – такой, какой ее часто видели дочери.

– Так, значит, вы сейчас обе учите меня жизни, читаете мне нотации, говорите, что самое важное, самое ценное? И, более того, даете мне понять, как мне «повезло», что я никогда ничего всего этого не понимала, правда?

Баби, как старшая сестра, отвечает первой, пытаясь ее успокоить:

– Мама, не воспринимай это так, мы никого ничему не учим. Мы тебе только объясняем, в каком мы положении, объясняем, что можем сделать с нашими возможностями и нашими средствами. Если вам нужны деньги, то, насколько это в наших возможностях, мы вам дадим, думаю, все… – И она смотрит на Даниэлу.

– Да, конечно. Если вам, например, придется съехать с этой квартиры, то мы будем рады приютить вас у себя.

Баби кивает.

– Безусловно.

Раффаэлла улыбается.

– Хорошо. А теперь извините меня, но я хочу пойти к себе, обдумать это предложение.

И она встает. Баби делает то же самое.

– Мама, все не так плохо. Подумай: ты не болеешь, с тобой все в порядке, ты всю жизнь ни в чем не нуждалась, а теперь тебе придется жить чуть скромнее, вот и все. И, если хотите, повторяю, мой дом для вас открыт. У меня есть гостевая комната, и я уверена, что там для тебя все будет не так уж плохо.

Раффаэлла думает о своих ужинах, подругах, о том, что они скажут о переменах в ее жизни. Если она решит переселиться к одной из своих дочерей, то ей придется просить разрешения играть в карты. И тогда на ее лице естественно появляется самая непринужденная из улыбок.

– Вы очень любезны, спасибо. А теперь извините меня.

И она удаляется. Она идет с прямой спиной, гордо, но как бы ей хотелось, наконец, быть искренней и, наплевав на благовоспитанность, которой она всегда морочила головы своим дочерям, послать их обеих к черту! Вместо этого она напоказ закрывает дверь спальни.

Клаудио смотрит на Баби и Даниэлу.

– Вы правы, и спасибо за вашу помощь. Только одно замечание. Дело в том, что ваша мама никогда не согласится принять изменения…

И он улыбается с тем же легкомыслием, с которым потерял семь миллионов евро.

В студии театра Делле-Витторие царит невероятное возбуждение. Последний выпуск «Угадай-ки» идет в прямом эфире. Роберто Манни отключает камеры одну за другой.

– Седьмая, одиннадцатая, четвертая, приготовьте вторую, как можно ближе к ее первому плану, вторую! Отлично, готовьтесь включить операторский кран, а потом снова вторую, одиннадцатую! Вот так хорошо, быстрее, третью!

Симоне Чивинини – в центре съемочной площадки, здоровается со знаменитостями, участвующими в передаче.

– Спасибо Фабрицио, Паоло, Антонелле и Марии. И особенно спасибо всем, кто следил за нами с телеэкранов: именно благодаря вам эта передача стала самой популярной за последние пять лет! Мы скоро увидимся, если Богу будет угодно, улыбнитесь Симоне Чивинини и…

– И Паоле Бельфьоре!

Начинается музыкальная заставка, появляются танцовщицы, и, когда завершаются финальные титры, экран гаснет. Все взрываются аплодисментами – сотрудники, специалисты, сценаристы, руководители, прибывшие из штаб-квартиры компании, чтобы поприветствовать зрителей и, самое главное, разделить успех.

– Поздравляем, все молодцы, а Симоне – выше всех похвал!

Публику сдерживают охранники, пока Симоне вместе с Паолой идут в гримерки. Там их ждет Роберто Манни.

– Чудесная передача, мои искренние поздравления.

– Спасибо, Роби, я приму душ, а потом встретимся в ночном клубе «Гоа». Руководство забронировало нам там места, придете?

– Конечно, до скорого.

– Более того, сделаем вот что: сначала перекусим в ресторане «Каролина» на Мульвиевом мосту, но только в самом тесном кругу, ладно? Так мы немного расслабимся, а то потом в ночном клубе будет полно народу.

– Отлично.

Мы встречаем в коридоре Роберто Манни, и он крепко пожимает мне руку.

– Это было действительно прекрасное время, чудесная передача – забавная, полная человечных сюрпризов… Да и к тому же какой успех!

– Это да…

– Об этом следовало бы снять отдельный сериал – об этом, а не о той скукотище, про которую обычно снимают.

Он удаляется, качая головой.

Ренци согласен.

– Да, но кого мы выберем на роль Ридли Скотта из Рагузы?

– Думаю, мы могли бы предложить эту роль ему самому.

– Верно, его превзойти невозможно.

Я стучусь в гримерку Симоне, и он сразу же открывает.

– Привет. О, да я как раз вас искал, спасибо, что дали мне эту возможность.

Симоне уже без пиджака и галстука.

– Ты был молодцом. Сделаем ее вместе и на будущий год?

– Конечно, почему бы и нет?

Но я вижу, что он смотрит на нас в некотором смущении.

– Пойдешь в «Гоа»?

– Да, но я уже сказал Манни, что сначала мы что-нибудь на лету перекусим в «Каролине», так я расслаблюсь… Давайте, пойдем с нами, а потом потанцуем вместе.

– Хорошо. Увидимся там.

Мы возвращаемся в студию. Ренци смотрит на меня.

– Мне показалось, что он очень смущен.

– Точно. Он подписал договор с «Мединьюс», но у него не хватает смелости об этом сказать.

– Серьезно? А от кого ты это узнал?

– И у меня есть свои осведомители. Он берет полтора миллиона за год эксклюзивного договора.