Фиолетовое пламя - Бренда Джойс

Грейс застыла, словно завороженная.

Не в силах преодолеть искушение, он склонился над ней. На секунду губы его легонько, чуть заметно коснулись ее губ. Затем он слегка отстранился и заглянул в ее широко раскрытые глаза за уродливыми стеклышками очков. Он видел, как Грейс занесла руку, но лишь чуть-чуть отвернулся. Удар оказался на удивление сильным. Рейз подумал, что заслужил его.

— Как вы посмели?

— Вопрос на самом деле в том, как бы я мог удержаться, — ответил он без улыбки.

— Вы еще хуже других! — выдохнула она. — Гораздо, гораздо хуже! Вы худший из распутников, вы развратник, ловелас, которому нужно от женщин только одно. Для вас мы всего лишь игрушки, не правда ли? И весь мир для вас — одна большая детская, полная игрушек, где вы можете развлекаться в свое удовольствие. Ведь так?

Он пристально смотрел на нее, пытаясь вспомнить, где он мог слышать эти слова. В другое время, в другом месте Развратник, ловелас… Внезапно Рейз сжал ее лицо в ладонях.

— Прекратите! — крикнула она возмущенно, пытаясь высвободиться.

— Спокойно. — Он приподнял ее лицо, всматриваясь в него. — Это были вы!

Рейз отпустил ее, и она откинула голову назад, испуганная, задыхающаяся. Его глаза сверкнули — он узнал ее.

— Грейс, это были вы! В Нью-Йорке! Это вы та сумасшедшая активистка, которая чуть не разнесла особняк ван Хорна!

— Не понимаю, о чем вы говорите, — натянуто произнесла Грейс. Голос ее звучал фальшиво.

— Это были вы! — хохотал Рейз, закинув голову. — Черт побери! Я чувствовал, что в вас есть что-то знакомое! Он смеялся над ней — опять!

— Вы бессовестный, несносный наглец! — в бешенстве выкрикнула Грейс.

— Тиран? — с готовностью подсказал он; глаза его лукаво блеснули, ямочки в уголках губ стали глубже.

— Да! Негодяй, тиран, ловелас, вы мне отвратительны!

Рейз снова расхохотался, потом схватил ее за плечи, не обращая внимания на сопротивление. Руки его были такие сильные, властные!

— Грейси, ради всего святого, как вас сюда занесло?

Перестав вырываться, она вспыхнула от гнева; все в ней так и кипело. Очки соскользнули с носа, но она не могла поднять руки, чтобы поправить их.

— Вот уж это совершенно вас не касается, сэр!

— Сомневаюсь. — Он отпустил ее, потом вдруг с удивлением спросил Джеффри:

— Эй, малыш, что случилось? Тот, казалось, вот-вот расплачется.

— Вы обидели мисс О'Рурк.

— Что ты, как я могу, ни в коем случае, Джеф! Я ведь джентльмен и никогда не обижу леди.

Все его внимание бьщо приковано к мальчику; и Грейс, как ни странно, почувствовала себя уязвленной.

— Все хорошо, Джеффри, — сказала она, погладив ребенка по голове. — Он не обижал меня. Мы просто… немного поспорили.

— Правда?

— Правда, — поддержал Рейз. — А теперь давай-ка посмотрим, какие тут у нас «В».

Успокоившись, Джеф протянул дощечку Рейзу.

— Замечательно! — восхитился тот. Джеф неуверенно посмотрел на Грейс.

— Да, ты очень хорошо написал их, Джеффри, — подтвердила она. — Сегодня вечером потренируйся писать эти буквы, но так, чтобы никто не видел. Хорошо?

— Да, мэм.

— А теперь мне пора идти. Ты беги вперед. Можешь взять эту дощечку, только никому ее не показывай.

Когда малыш убежал, Грейс строго посмотрела на Рейза: тот улыбался. Прежде чем она успела заговорить, он снова потянулся к ней:

— Вы ведь хотели поскорее остаться наедине со мной? Она уклонилась от его нетерпеливых рук.

— Что вы намерены делать с… с тем, что сегодня узнали? Глаза Рейза понимающе блеснули, улыбка стала шире.

— А… Не знаю.

— Прошу вас, — выдавила Грейс, ненавидя себя в эту минуту. — Я не могу потерять эту работу. Миссис Баркли не знает о том, что произошло в Нью-Йорке.

— Я понимаю.

— Вряд ли. Но я очень прошу вас не вмешиваться в это. Глаза Рейза сверкнули:

— А что я получу в благодарность за молчание?

— Что вы имеете в виду? — посмотрела на него Грейс с подозрением.

— А как вы думаете? — спросил он дерзко, беззаботно.

Грейс задыхалась, щеки ее пылали.

Ему тоже не хватало воздуха, сердце учащенно билось.

— Плата за мое молчание — поцелуй. Грейс едва сдержала взрыв негодования.

— Вы, сэр, невыносимы! — Она возмущенно отвернулась.

— Но неотразим, — подсказал Рейз тихо, очень близко от нее, слишком близко.

— Не для меня!

— Когда я получу мою награду?

— Уж разумеется, не сейчас, — сказала Грейс, отойдя подальше и повернувшись к нему лицом. — И вообще никогда! Вы жалкий, бессовестный негодяй! Если б вы в самом деле были джентльменом, то молчали бы без всякой награды.

— В таком случае вы правы. Я негодяй, развратник и… как там еще? Ловелас и деспот?

Он снова насмехался над ней. Она вздернула подбородок:

— Мне надо идти.

— Так когда же я получумой поцелуй? — настаивал Рейз.

Грудь ее тяжело вздымалась. Ему неведомы угрызения совести. Она не сомневалась, что, если откажет ему, он выдаст ее тайну. Риск был слишком велик.

— Сегодня вечером.

Мысль о том, чтобы соблазнить Грейс, мелькнула пару раз в его голове. Но он понимал, что это нехорошо. Ведь если б он всерьез вознамерился это сделать, то непременно добился бы своего. Грейс была беззащитна перед его искусными, неоднократно испытанными приемами опытного донжуана. Сознание этого порождало в нем чувство вины. Будь его воля, уехал бы из Натчеза сейчас же, сию минуту, вместо того что бы прятаться за амбаром, ожидая свидания с ней. И поцелуя.

Неужто Грейс и правда считает его подлецом, способным донести на нее Луизе Баркли? Это огорчало его. По-видимому, она и в самом деле самого что ни на есть худшего мнения о нем. Рейз попытался вспомнить кого-нибудь в своем прошлом, особенно женщину, кому бы он не понравился. И не мог припомнить ни одного случая — вплоть до сего дня. А вот Грейс он не нравился.

Ладно, поцелуй — еще не обольщение. От одного поцелуя ни с кем из них ничего не случится. И уж конечно, он заслуживает куда большего, чем один поцелуй…

Но придет ли она? Рейз весь горел от нетерпения. Впрочем, Грейс так боится, как бы он не разболтал ее секрет, что непременно придет. Они договорились, что он будет ждать ее в десять вечера за третьим амбаром. Услышав шаги, он обернулся.

Даже если бы Рейз и не ждал ее, он все равно узнал бы девушку в рассеянном лунном свете по этой напряженно прямой спине. Грейс остановилась в нескольких ярдах от него, и он смог разглядеть ее лицо — сосредоточенное, хмурое. Интересно, а что он увидел бы в ее глазах, если бы было светлее? Гнев? Волнение? Страх? Его тело томительно, сладко пульсировало. Проклятие! Он желал эту женщину. Из всех женщин на свете он желал только ее.