Предел несовершенства - Людмила Феррис

— Правда химик, чего он тут может химичить? — Женщина читала названия химикатов, но не могла вспомнить, что бы это значит. Но вдруг Люсинду осенило:

— А может, наркотики?

Это было похоже на правду. Зачем обычному человеку занимать целую комнату химической ересью? Она знала из прессы десятки случаев, когда наркотики пытались изготавливать дома. Люсинда автоматически отсыпала белый порошок из стоящей рядом ступки в небольшой кусочек бумажки, лежащей тут же, и подумала, что покажет порошок тем, кто в этом понимает, благо знакомств в любой сфере деятельности у нее было предостаточно.

— Дура, какая же я дура! — подумала Люсинда, выходя из комнаты. — Вляпалась, как муха в паутину, причем залетела сама и замоталась поплотнее! Теперь надо как-то выруливать. А если это не наркота и мужчина действительно ученый химик? А что он изобретает? Сама-то в это веришь? — спросила она у себя, и на собственный вопрос ответ не находился.

Ключ был аккуратно возвращен в связку. Люсинда залюбовалась, как мужчина спал: раскинутые руки, атлетически сложенное тело, и даже шрам на лице его не портил. Сейчас в его позе не было обычного напряжения, и она вздохнула:

— Что-то в нем привлекательное все же есть…

Женщина понимала, что знакомство их кратковременное, и сроки определяет не она, а этот альфа-самец, что само по себе для нее обидно. С другой стороны, чего обижаться? Другие дамы не то что не проводят время с молодым любовником, а вообще не имеют и сотой доли внимания, которое уделяется ей сейчас. Сколько времени отведено ей судьбой на эту встречу? Столько их будет? Он не сказал ей своего настоящего имени:

— Можешь звать меня Ромео.

— О, я не тяну уже на Джульетту.

— Не переживай, она была молодой дурочкой.

Но Люсинда дурочкой быть не собиралась. Она выяснит по поводу белого порошка, и еще надо обязательно найти паспорт Ромео, она его сфотографирует на телефон и тоже по своим каналам выяснит краткую историю жизни молодого человека. Зачем ей нужны такие трудности, Люсинда знала точно: она хотя и жаждала чувств и любовных страстей, но головы терять не собиралась. Она помнила свое первое ощущение опасности, когда села к нему в машину, и это ощущение никуда не исчезло, оно просто пережидало где-то в уголке души и возникло опять. Люсинду устраивал секс с Ромео, но быть даже свидетелем по делу о производстве наркотиков, если это подтвердится, ей совсем не улыбалось.

Мужчина открыл глаза, и в комнате сразу возникло напряжение.

— Как спалось? — улыбнулась она.

— Нормально. А ты чем занималась?

— В окно смотрела, тобой любовалась, как ты спишь. Милые женские занятия.

— Ты в следующий раз лучше меня разбуди. — Ему не понравилось, что она бесконтрольно передвигалась по его квартире, Люсинда это поняла.

— Хорошо, я тебя обязательно разбужу в следующий раз. — Она говорила искренне, а в его глазах читала, что следующего раза может и не быть. Люсинда вспомнила нежные ухаживания Мужа Три, его еженедельные скромные букеты цветов и загрустила. Чего ей, черт возьми, не хватало в их отношениях! Почему они были ей невыносимы? Тогда ей казалось, что она, разрывая их, поступает абсолютно правильно, уходит от рутины и скуки.

Люсинда уже давно не задавалась вопросом, счастливы ли в браке ее подруги, или они научились хорошо обманывать сами себя. Когда они ругали своих мужей, то все время думали: а что будет с детьми, что скажут родственники, как будем делить нажитые в совместном браке квартиру, машину и дачу? Это был их выбор — обслуживать детей и мужа, терпеть и молчать.

Люсинда не осуждала их, детей у нее не было, а себя она считала женщиной эмансипированной и хотела жить здесь и сейчас. Мужчины, которые ее окружали, исключая Мужа Два, изменника и предателя, всегда делали ей комплименты, дарили подарки и, как ей казалось, были счастливы этим.

Она вспомнила, как один из ее коллег, подавший на развод, рассуждал за чашкой кофе:

— Женские услуги сегодня стоят до тысячи долларов в месяц, вариантов море, включая секретаршу с интимом. Это гораздо дешевле, чем «домашняя пила», выносящая мозг по любому поводу и не разрешающая встречаться с друзьями. Сплошная неадекватность! Ну скажите, пожалуйста, почему я должен отдавать ей всю свою зарплату?

— А душевное тепло? А дети? Как быть с этим? — возражала Люсинда.

— Нет там никакого душевного тепла, а у детей давно своя жизнь в виртуальном компьютерном пространстве, им не до нас. А у меня пока — сплошные потери.

У Люсинды с Ромео тоже пока были одни душевные потери, потому что за те несколько месяцев, что они встречались, она так и не смогла вычислить, просчитать, кто же он на самом деле, — учитель химии, изобретатель или подпольный изготовитель наркотиков?

Последнее ее решительно не устраивало. Люсинда не могла также определить мотивы поведения мужчины, который был как набор матрешек, каждая из которых однажды раскрывалась, и обнаруживалась пустота. Пустота в первую очередь для нее, и она чувствовала неладное. Конечно, все это было из области женской интуиции, которая словно летающая тарелка — ее существование не доказано, но Люсинда ей доверяла.

— Расскажи мне про свою работу, что ты делаешь, чем занимаешься? Кстати, ты у меня ни разу не спросил, что делаю я. Может, я шпионка, и зовут меня Мата Хари?

— Зачем тебе знать про мою работу? Мы с тобой встречаемся не для работы, а для постели. Мне твоя работа неинтересна. Если ты Мата Хари, это даже забавно.

— Но ты мне интересен как человек!

— Меня все время удивляет, где ты берешь эти глупости?

Люсинда рассмеялась:

— Из головы, откуда же еще!

— Выбрось из головы все лишнее, поверь, тебе станет легче, и свари мне кофе наконец.

Женщина пошла на кухню, так и не приблизившись к разгадке странного Ромео.

— А ты любил когда-нибудь? Расскажи, мне это тоже интересно, это уже не про работу.

— Нет, не любил.

— Такого не может быть! Была у тебя какая-нибудь любовь — в школе, в институте, в жизни?

— Я же сказал, нет. У меня отсутствует эта хромосома.

— Какая хромосома?

— Та, что отвечает за любовь, за влюбленность, увлеченность, страсть, привязанность. Это все иллюзии, у меня их нет, и потребности в любви тоже нет.

— Но ты ведь живой, не робот, а живой человек всегда должен кого-то любить!

— Я никому и ничего не должен.

Люсинда растерялась. Она вдруг вспомнила, как недавно читала, что мужчинам и женщинам в их бесконечном душевном ритме необходимо встречное движение по ту сторону качели, иначе просто сам ритм не состоится, потому что в качельном полете сила нажима с обеих сторон должна быть равнозначна. И Люсинда поняла, что ее мучило, она наконец сформулировала себе ответ: