Черная смерть - Мстислав Константинович Коган

и на то, нравится тебе это или нет, — она немного помолчала, закусив губу, но затем все-же добавила, — Если тебя такой расклад совсем не устраивает, то возможно после девяти башен каждому из нас стоит пойти своим путём.

— Не пойми меня неправильно, — я снова слегка одёрнул Гневко, рвавшегося убежать вперёд, — Там, на поле боя твоё вмешательство действительно помогло нам. Если и не спасло положение, то сохранило жизни многим из наших ребят. И я благодарен тебе за это. Но здесь уже не Риверграсс, где к магам относились терпимо. Малые рифы — преддверие столицы. Преддверие владений ордена. Кто знает, сколько в той толпе, собравшейся на барке, у них было глаз и ушей? И сколько ревностных блюстителей веры решат на нас донести?

— Мы вообще-то им жизнь спасли, — поморщилась девушка, — Рискуя при этом собственными шкурами.

— Для фанатика это не довод, — покачал головой я, — Если его вера говорит, что ты враг, значит ты — враг, вне зависимости от того, сколько раз ты его выручил.

— Звучит так, будто у них совсем нет мозгов, — фыркнула Айлин.

— Ни мозгов, ни совести, — кивнул я, — Первое им заменили догматы, вбитые в голову святошами, а второе они просто-напросто глушат, каждый раз находя в своей вере оправдания. Собственно, для человечества в этом нет ничего нового. История повторяется каждый раз, когда очередным властьимущим удаётся убедить одну группу людей в том, что она чем-то лучше другой группы людей. И потому та, вторая, не имеет право на независимое существование или же на существование вовсе. Итог, впрочем, у всех подобных начинаний тоже всегда один. Как для поддавшегося на пропаганду народа, так и для его правителей. Ожесточение, разорение, забвение.

— Не сказала бы, что орден или его последователи хоть как-то поплатились за свои преступления, — возразила Айлин, — По-моему они вполне себе живут, здравствуют и очень сладко спят по ночам, ничуть не переживая о возможном возмездии.

— Уже поплатились, — я отпустил поводья и отстегнул с пояса небольшую фляжку, в которой плескалась вода, слегка разбавленная дешёвым, кислым вином. Отхлебнул глоток, отёр рукавом гамбезона усы и продолжил, — Чума. Маги наверняка смогли бы её остановить. Да и учёные мужи быть может справились бы. Но орден истребил магов. Запугал деятелей науки, вынудив их разъехаться или попрятаться по углам. Начал охоту на знахарей, загнав их в подполье. А сам не смог ничего противопоставить болезни. И сдаётся мне чума — только начало их расплаты. Дальше будет больше.

— Скорее бы, — зябко поёжилась Айлин, — А то справедливость как-то совсем не торопится выносить свой приговор. Ну да ладно. Будем надеяться, что если в той толпе и были фанатики, то они оказались достаточно тупыми, чтобы не связать мой щелчок пальцами и случайное самовоспламенение стаи. Но в одном ты прав. С магией стоит быть поосторожнее.

Замолчали. Над дорогой вновь повисла тишина, нарушаемая лишь криками чаек, круживших в голубой вышине, далёким шумом прибоя, шелестом ласкового весеннего ветерка в молодой траве, изумрудным ковром расстилавшейся по склонам предгорья. Где-то за спиной изредка покрикивали караванщики, подгоняя друг-друга. Изредка до ушей доносился приглушённый звон корабельной рынды.

— Кстати, нам в прошлый раз так и не удалось закончить разговор, — нарушил молчание я, направляя Гневко на мост, перекинувшийся через быструю, мелководную речушку, дно которой было устлано небольшими зелёными валунами, — О том, как ты умерла.

— Да… — девушка замялась, — Честно признаться, воспоминание отнюдь не из приятных. Я мало что запомнила из того сна. Кажется, это был совет каких-то важных шишек или что-то вроде того. Я там разносила вино. Не знаю, о чём они совещались. Помню, только, как несколько человек схватились за горло и начали задыхаться. Остальные вскочили со своих мест, достали оружие, и полилась кровь. Я хотела убежать, но один из этих уродов схватил меня за платье, повалил на землю и кажется вспорол живот, — Айлин замолчала, нервно покусывая губу, — Нет, не помню. Помню только липкий, животный страх. И что руки у меня было в крови.

— Мда уж, — покачал головой я, слегка дёргая коня за узцы. Тот, заметив на обочине особо аппетитный одуванчик, начинал заметно забирать в сторону, — Тебе и впрямь с платьями не везёт.

— Очень смешно, — фыркнула девушка.

— Но, если говорить серьёзно, — продолжил я, — То такие сны могут рассказать о многом.

— Например?

— Например о том, что это не первая наша «итерация». До неё были и другие, но после смерти система стёрла о них воспоминания, перезагрузив нашу чистую копию на сервер. И теперь кто-то зачем-то нам пытается вернуть эти воспоминания через сны.

— Думаешь? — с сомнением покосилась на меня Айлин, — Может это что-то вроде остаточной памяти?

— Сомневаюсь, — я покачал головой и снова отхлебнул из фляжки, — Не забывай, что у нас мозги то электронные. Не думаю, что сами по себе мы можем видеть вообще, хоть какие-то сны. Не говоря уже о фрагментах прошлых жизней, воспоминаний о которой у нас просто физически не могло остаться. Нет, кто-то или что-то явно нам помогает, вмешиваясь в «естественный ход вещей».

— Вот только кто, и зачем? — задумчиво протянула девушка, поудобнее усаживаясь в седле.

— Сложно сказать, — пожал плечами я, — Пока этот паззл упорно не хочет складываться в цельную картину, хотя с каждым днём у нас появляется все больше его фрагментов.

— Например?

— Например, ты не думала над тем, почему наши родные, заплатившие за оцифровку немалые деньги, ни разу не попытались нас отыскать или как-то по-другому выйти на связь? — я тронул пятками Гневко, который всё таки задержался на обочине, чтобы сорвать тот самый одуванчик, который ему приглянулся, — Ведь, если мне не изменяет память, основной смысл оцифровки и заключается в том, чтобы ты мог продолжать общаться со своим родственником даже после его физической смерти.

— Честно? — девушка смерила меня долгим, задумчивым взглядом, — Думала. И не раз.

— И что надумала?

— Ничего хорошего, — покачала головой Айлин.

— Вот и мне в голову на этот счёт ничего хорошего не приходит, — я замолчал, пытаясь собрать пляшущие в черепной коробке мысли одну, хоть сколько-нибудь структурированную кучу, — Объяснений, конечно, может быть несколько, но мне кажется, самое простое в нашем случае и будет самым верным. Они просто не знают о нашем существовании.

— Думаешь?

— Почти уверен. Просто потому, что мы, очевидно, не оригиналы. А копии. Сама подумай, если ты уже смог перенести сознание человека с биологического носителя на электронный, чего тебе стоит сделать парочку запасных копий, одну из которых вручить скорбящим родственникам, а вторую — использовать в личных целях?

— Ну… — девушка на мгновение задумалась, — Технически — почти ничего.

— Вот и я о том же, — я чуть перевесился с седла и сплюнул в придорожную пыль. Во фляжке плавал дохлый муравей, который при первой же возможности попробовал перебраться мне на язык, — Скорее всего наши родичи сейчас преспокойненько общаются с нами. Другими нами, живущими в какой-нибудь уютненькой симуляции на отдельном выделенном сервере. Быть может даже тот твой кавалер продолжает поддерживать связь с «оригинальной» тобой, если, конечно так вообще можно назвать то, что получается в результате оцифровки личности.

— Знаешь, — Айлин заметно погрустнела, — Я, когда размышляла над этим, пришла почти к такому же выводу. Но решила… Решила, что пусть лучше остаётся всё как есть.

— Почему?

— Потому что нынешняя я… — девушка кашлянула, на мгновение замолчала, а после поправилась, — Нынешние мы, и те, как ты выразился, «оригиналы» оказавшиеся у наших родственников — это совершенно разные люди. Не знаю… Не могу выразить этого словами. Просто мне кажется, что от той наивной девочки, которую оцифровали полгода назад почти ничего не осталось. Этот мир просто выжег большую часть моей личности калёным железом. А то, что уцелело — извратил… Нет, не так, — Айлин снова на миг задумалась, — Изменил. Думаю о тебе можно сказать то же самое.

— Плюс-минус, — кивнул я, — Одно можно утверждать наверняка. После всего, что мы тут творили, пускай даже ради собственного выживания, обратно в «цивилизованный» мир нам уже ходу нет. Нас там просто не поймут. А мы не поймем их. И закончиться это взаимное недопонимание может крайне плачевно.

— Значит, ты знаешь, о чём я, — грустно улыбнулась Айлин.

— Угу, —