Глава Джулиана - Р. Дж. Паласио

Да, вот оно. Так вот что это такое!

РАСКАЯНИЕ. Меня трясло от раскаяния. Я рыдал от раскаяния.

— Джулиан, — сказала бабушка. — Мы все делаем ошибки, мон шэр.

— Нет, ты не понимаешь! — ответил я. — Это была не просто какая-то одна ошибка. Я и есть те дети, которые ужасно вели себя с Турто… Я его травил, бабушка. Я!

Она кивнула.

— Я называл его уродом. Смеялся у него за спиной. Подбрасывал злые записки! — вопил я. — Мама всегда оправдывала всё, что я делал… но тут нет никаких оправданий. Я все это делал! И не знаю почему. Совсем не знаю!

Я рыдал так сильно, что уже вообще не мог говорить.

Бабушка гладила меня по голове и обнимала.

— Джулиан, ты еще такой юный. Ты понял, что поступил плохо. Но это не значит, что ты не способен на хорошие поступки. Это значит только, что в прошлом ты сделал неправильный выбор. Вот что значит, когда я говорю, что ты сделал ошибку. То же было со мной. Я сделала ошибку с Турто.

Но что хорошо в жизни, — продолжала она, — это что иногда мы можем исправлять свои ошибки. На них мы учимся. Становимся лучше. Я больше никогда не сделала той ошибки, которую совершила с Турто, ни с кем во всей моей жизни. А у меня была очень, очень длинная жизнь. И ты тоже будешь учиться на своих ошибках. Ты должен пообещать себе, что никогда ни с кем не будешь вести себя так, как с тем мальчиком. Одна ошибка не определяет тебя, Джулиан. Понимаешь? Ты просто должен поступить лучше в следующий раз.

Я кивнул. Но плакал еще очень-очень долго.

Той ночью мне приснился Ави. Я не помню деталей, но, думаю, за нами гнались нацисты. Ави поймали, а у меня был ключ, чтобы его выпустить. И, кажется, я его спас. А может, я это придумал, когда проснулся. Иногда трудно разобраться во всех этих снах. Я о том, что, например, нацисты в моем сне выглядели как имперские офицеры Дарта Вейдера, поэтому вряд ли стоит придавать снам слишком большое значение.

Но по-настоящему важно то, что это не был кошмар. И мы с Ави были на одной стороне.

Я проснулся очень рано и не мог заснуть обратно. Я все думал об Ави и Турто-Жюлиане — мальчике-герое, в честь которого меня назвали. Как странно: я всегда думал об Ави как о своем враге, но, когда бабушка рассказала мне свою историю… не знаю, она как будто меня изменила. Я продолжал думать о том, как огорчился бы Жюлиан, если бы узнал, что кто-то, кто носит его имя, вел себя так подло.

Я продолжал думать о том, какой грустной была бабушка, когда рассказала эту историю. И как она до сих пор помнит все подробности, ведь все случилось лет семьдесят назад. Семьдесят лет! Будет ли Ави помнить меня через семьдесят лет? И все гадости, которые я ему говорил?

Я не хочу, чтобы меня помнили за подлости. Я хочу, чтобы меня помнили так, как бабушка помнила Турто!

Мистер Попкинс, теперь я понял! Р.А.С.К.А.Я.Н.И.Е.

Я поднялся, как только рассвело, и написал записку.

Когда проснулась бабушка, я прочитал ей записку. Она сжала мое плечо:

— Я горжусь тобой, Джулиан.

— Думаешь, он меня простит?

Она задумалась.

— Это его дело, — ответила она. — В конце концов, мон шэр, важно, что ты прощаешь себя. И учишься на своих ошибках. Как я с Турто.

— Думаешь, Турто простил бы меня? — спросил я. — Если бы узнал, что человек, названный в его честь, вел себя так ужасно?

Она поцеловала мне руку.

— Турто простил бы тебя, — ответила она. И я видел, что она действительно так думала.

Я понял, что у меня нет адреса Ави, и поэтому написал еще один мейл мистеру Брауну и спросил, может ли он переслать мою записку Ави. Мистер Браун ответил сразу же. Сказал, что очень рад помочь. А еще — что очень мной гордится.

Мне от этого стало так хорошо! Хорошо по-настоящему. И оказалось, что чувствовать себя хорошо — это очень хорошо. Трудновато объяснить, но, кажется, я устал чувствовать себя плохим человеком. Как я уже говорил миллион раз, я просто обыкновенный ребенок. Типичный, нормальный, обыкновенный ребенок. Который совершил ошибку.

Но пытается ее исправить.

Мои родители приехали неделю спустя. Мама все обнимала меня и целовала и никак не могла остановиться. Я еще ни разу не уезжал из дома так надолго.

Мне не терпелось рассказать им о письме от мистера Брауна и о записке, которую я написал Ави. Но они первыми выдали свои новости.

— Мы подаем в суд на школу! — радостно воскликнула мама.

— Что? — закричал я.

— Папа судится с ними за разрыв контракта! — пояснила она. Она прямо щебетала от восторга.

Я посмотрел на бабушку, но та молчала. Мы все сидели за столом и ужинали.

— У них не было никакого права расторгать договор до того, как нас приняли в другую школу, — спокойно объяснял папа, он же юрист. — Хэл пообещал мне — когда мы были у него в кабинете, — что они подождут и не будут пока отзывать предложение о зачислении. И что они вернут взнос за шестой класс. У нас было устное соглашение.

— Но я же все равно в другую школу собирался!

— Это не важно. Даже если бы вернули деньги, тут дело в принципе.

— Каком таком принципе? — сказала бабушка. Она поднялась из-за стола. — Это чепуха, Жюль. Это просто тупо. Тю-по.

— Мама! — Папа очень удивился. И моя мама тоже.

— Ты должен покончить с этими глупостями! — отрезала бабушка.

— Ты не знаешь всех подробностей, мама.

— Я знаю все подробности! — Бабушка сердито трясла кулаком в воздухе. Похоже, она была в бешенстве. — Мальчик был неправ, Жюль! Твой мальчик был неправ. Он это знает. Ты это знаешь. Он причинил зло тому другому мальчику и теперь раскаялся, и тебе надо это принять.

Мама с папой посмотрели друг на друга.

— При всем уважении, Сара, — сказала мама. — Думаю, мы сами знаем, что лучше для…

— Нет! Ничего вы не знаете! — завопила бабушка. — Вы не знаете! Вы слишком заняты своими судами и другими глупостями!

— Мама… — начал папа.

— Она права, — перебил я. — Во всем моя вина. Во всем, что произошло с Ави. Это была моя вина. Я ужасно с ним обращался без всякой на то причины. И я сам виноват, что Джек меня ударил. Я тогда назвал Ави уродом.