Прощай, Золотой лев! - Сьюзан Элоиза Хинтон

был брат Кэти, отчасти из-за того, что он был хороший парень, а отчасти из-за того, что ему удалось в нашем районе дожить до преклонных для такого простофили лет.

Марк отдал ему обратно его пацифик. Он снова висел у Эмэндэмса на шее на грубом шнурке, и он с отсутствующим видом теребил его. Интересно, подумал я, отец всё еще придирается к нему из-за прически?

Мы решили для начала зайти к Чарли. Когда мы вошли, Чарли ухмыльнулся и помахал нам, так что я решил, что повестку он уже пережил.

– Прикиньте? – спросил он, как маленький (раньше я никогда не видел, чтобы он так разговаривал).  – Они меня не берут.

– Как так? – спросил Марк, плюхнувшись за стойку.  – Проблема с коленом из-за футбола?

Чарли покачал головой.

– Не-а, из-за моей криминальной истории.

– А что за история? – спросил я.  – Что ты сделал?

– Когда мне было двенадцать, перерезал глотку одному типу. Вы пришли в бильярд поиграть?

Я до сих пор не знаю, говорил Чарли правду или просто придуривался, чтобы показать нам, что нечего совать нос в его дела. Возможно, и то и то.

– Ага. Какой тут расклад?

Чарли кивнул в сторону бильярда.

– Вон там пара ребят. Я к ним присмотрелся, думаю, вы можете их взять.

– Неплохо,  – сказал я, соскальзывая с табуретки.

– Эй, погодите-ка,  – сказал Чарли.  – Если я вам посоветую быть с ними поосторожней, послушаете меня?

– Не-а,  – ответил Марк без обиняков.

Чарли издал что-то среднее между смехом и вздохом.

– Так и думал.

Тем вечером мы играли в бильярд до двенадцати. Оказалось, суровые парни прибыли из пригорода Техаса. Поначалу мы играли двое на двое, мы с Марком отстали на пару шаров. Потом Марк начал свою обычную песню типа пора домой («Хватит, Брайон, ты уже все свои деньги проиграл»), а я изображал азартного игрока («В следующий раз точно выиграю»). А потом мы стали играть один на один. Я взял того, что играл получше; это был побитый жизнью парень немного за двадцать, выглядел он как будто только вышел из тюрьмы, возможно, так оно и было. Уж не знаю, где еще он мог набраться таких словечек: ругался он крепче всех, кого я слышал, а я слышал многих.

Я вел себя осторожно, поначалу не выигрывал, а потом, когда все-таки начал, старался обыгрывать всего на несколько шаров, чтобы это выглядело как случайность. Но начав выигрывать, я уже не останавливался. К полуночи у меня было двадцать пять долларов пятьдесят центов.

– Да ты отличный игрок,  – что-то в этом роде сказал Грязный Дейв (так, по его словам, его звали). Его приятель, который в последние три часа просто стоял рядом и потягивал пиво, пробормотал что-то насчет того, что я «слишком хорош и это не к добру», но Грязный Дейв заткнул его.

– Мы закрываемся,  – сказал Чарли. К тому времени клиентов кроме нас у него не осталось, так что последние полтора часа он наблюдал за игрой.

– Мы пошли,  – Марк сидел на столе и пил пиво. Уж не знаю, где он его взял, и судя по удивленному взгляду Чарли, тот тоже не догадывался.

– Увидимся, ребята,  – бросили техасцы, выходя.

Я считал деньги, Марк потягивался.

– Брайон вернулся в дело,  – сказал Чарли.  – Сколько набралось?

– Достаточно. Одолжишь мне еще как-нибудь свою машину?

– Почему нет, если сам оплатишь бензин. Давайте, отчаливайте, у меня еще дел невпроворот. А ты, умник, еще раз стащишь пиво – схлопочешь у меня.

– Ничего я не таскал, просто подошел и взял пиво. Как увижу его – ничего не могу с собой поделать. Я оставил в кассе четвертак.

– Ты невидимка что-ли? Если кто подходит к кассе ближе, чем на десять футов, я это вижу.

– Ослеп ты на старости лет,  – сказал Марк. Он явно не боялся схлопотать. Я послал ему предостерегающий взгляд, и он послушно заткнулся. Я не хотел рисковать, так что мы тут же вышли из бара.

Далеко мы не ушли. Из тени выступили две темные фигуры и раздался голос: «Давайте-ка сюда, детки, в переулок».

Я застыл: это был голос Грязного Дейва. У меня мелькнула мысль убежать, но голос предупредил: «У меня ружье»,  – так что я не стал шевелиться. Вдруг заговорил Марк.

– Да что нам этот переулок, мы его и раньше видели.

Казалось, он старался не рассмеяться.

– Мы вам покажем, почему не стоит заигрываться в бильярд. А ну быстро сюда.

Я через плечо покосился на Марка. Он пожал плечами, как бы говоря, что делать нечего. Мы с Марком шагнули в переулок. Меня затрясло. Мне представилось, как мне отрезают большие пальцы или ломают руки – такое бывает с теми, кто слишком хорошо играет в бильярд.

Дойдя до конца переулка, мы развернулись и оказались лицом к лицу с техасцами. Второй парень наставил на нас ружье, а Грязный Дейв тем временем надевал кастеты. Я представил себе, как будет выглядеть мое лицо, когда он отпустит меня. Я вдруг подумал о Марке; он был вообще не при чем и ничего такого не делал, разве что подыгрывал мне.

– Отпустите Марка,  – сказал я, и мой голос прозвучал ровно. Я удивился: думал, он будет трястись так же, как трясся я сам.  – Он ничего не сделал.

Марк тихо сказал:

– Я никуда не пойду.

Дейв сказал:

– Это уж точно. Я видел, как ты ему подыгрывал, так что когда я закончу с этим чемпионом, я и тебя поучу.

– Кастеты, ружья, мне пофиг, что у тебя там есть. Если сунешься ко мне, узнаешь, что такое реальная драка,  – пообещал Марк, и я не узнал его голоса.

– Ох, напугал, парень.

Мои глаза уже привыкли к тусклому свету. Теперь я видел, что происходит на улице за спиной у техасцев. Впервые в жизни я молился, чтобы мимо проехала полицейская машина. Дейв сделал шаг ко мне. Я попятился и уперся спиной в стену. Я боялся потянуться в сторону за чем-то, чем мог бы отбиться: второй парень застрелил бы меня.

И в этот момент кто-то шагнул в переулок с другой стороны. До меня донесся голос: «Бросай ружье и не шевелись. У меня тут ствол со снятым предохранителем, и мне совсем не хочется пачкать эту хорошенькую чистую улицу».

Это был Чарли. Никогда еще никому в жизни я так не радовался.

– Брайон, Марк, давайте оттуда.

Проходя мимо техасцев, мы довольно ухмыльнулись. Даже в темноте мне было видно, как