Боишься ли ты темноты? - Николай Пономарев

— Охотно, — согласилась Аля, — тогда, Серёжа, договорились: я прихожу вечером вместо тебя. А адрес бабушки есть в личном деле Ярослава.

— Я сейчас гляну. Да схожу в изолятор. Туда ведь можно?

— Воробьёва ведь проникла.

— Воробьёвой движут всепроникающие чувства.

Сергей проводил Алю до ограды детдома, потом сходил в кабинет директора, посмотрел личное дело Ярослава, записал название деревни, захватил в воспитательской книгу с немецкими сказками и немного конфет, и пошёл в изолятор.

Ярослав сидел на подоконнике и болтал ногами, против чего абсолютно не возражала находящаяся тут же медсестра Ксенечка. Почему, Сергей сразу понял. Ярослав диктовал Ксенечке какие-то стихи, а та их записывала.

— Да, — задумчиво протянул Сергей, прислонившись к дверному косяку, — чем только в нашем детдоме больные воспитанники не занимаются…

Ярослав спрыгнул с подоконника и улёгся на кровать. Вид у него был абсолютно довольный.

— Таскают в изолятор грязных животных, — продолжил Сергей, — да стишки медсёстрам читают.

— Ой, Сергей Фёдорович, не мешайте нам, — отмахнулась Ксенечка, — мне надо ещё хотя бы пару стихотворений о любви. А у него всё равно температуры уже нет, так что ничего страшного не будет. Давай, Ярик, дальше.

— А зачем Вам такое количество?

— Надо, — Ксенечка отвернулась, — а Вам вообще не полагается тут быть, это изолятор. Тут больных детей держат, заразных.

Сергей засмеялся, потом положил книжку на стол рядом с Ксенечкой и сказал:

— Записывайте. Очень красивое стихотворение:

— Это стихи мужчины к женщине, — вздохнула Ксенечка, — а мне надо, чтобы были от женщины к мужчине.

— А Ярослав, конечно, таких знает кучу…

— Не кучу, — возразил Ярослав, — просто у меня память хорошая, и я кое-какие случайно помню. А это хороший стих. Повторите ещё раз, пожалуйста.

— И ты с двух раз запомнишь…

— Да, — кивнул Ярослав.

— Повторю вечером. А ты мне немного книгу почитаешь, хочу твой немецкий послушать в нейтральной ситуации…

Сергей вышел, размышляя о том, как завтра уже в это время он будет у бабушки Ярослава и как он скажет ей, какой у неё хороший внук, и, если что, предложит ей свою помощь. Например, чтобы Ярослав иногда на каникулах приезжал бы к Сергею, и они бы занимались языком…

За ужином Женька, воровато оглянувшись, сунула в карман кусочек котлетки. Сергей усмехнулся: неведомому котёнку явно не грозила голодная смерть…

Оказалось, что всё гораздо хуже, чем предполагалось сначала. Сергей недоумевал. В его представлении ребёнка вроде Ярослава бросить в детском доме было бесчеловечно. Однако, несомненно, получалось именно так. Все оправдания, что лекарства сейчас дорогие, а пенсия маленькая, отметались сразу же, словно пшеничные плевелы, сдуваемые с ладони ветром. И в итоге оставалась пустота и растерянность. Словно это не внук, единственный к тому же, а чужой мальчик. Потрясающий, шокирующий эгоизм.

Сергей успокоился лишь к концу поездки в пыльном сельском ПАЗике. Бабушку можно оправдать. В конце концов старость. Сергей вздохнул. Стало жалко. Не денег, потраченных на поездку, не времени, а только очередного разочарования в людях.

За окном проплывали зеленеющие озимыми поля, заполонённые сухой травой пары, залитые водой кюветы, лесопосадки, заросшие стройными рядами серо-коричневых тополей. Хотелось курить…

Сергей закрыл глаза. Было уже девять часов вечера. Приедет в десять. Потом будет всю ночь сидеть за новым переводом. Как там Аля? Пожалуй, почти сутки в детском доме — нагрузка нелёгкая. Впрочем, такое легкомысленное создание должно хорошо спать по ночам, чего так не хватает теперь Сергею… Сергей вспомнил, как бывшая жена злилась, что он не спит ночью, или хуже того: накурил на кухне, что не продохнуть, а сам сидит, обнявшись с бутылкой. И не может ничего сказать в своё оправдание, потому что его нет. Зато есть пустота, а тем, кто мешает быть в пустоте, нужно просто бить рожу. Такая простая философия. Правда, Олю Сергей никогда в жизни не трогал, но ей противны были выходки мужа. Да и ему самому они были ненавистны, да поделать ничего не мог с собой. Такая получилась дурь.

Вот и приехали… Три часа в автобусе пролетели быстро. Сергей шёл домой по ночному городу. Оля завтра улетает в Москву. Больше никого в городе не останется. Он сам как сирота… Нет, у него есть мать. Только вот в его возрасте, как оказалось, это не главное. Это не мешает чувствовать себя безумно, безгранично одиноким…

Купив на остатки денег пачку “Примы” и бутылку “Столичной”, почти бегом забежал домой. Уже дома, поставив бутылку на стол, сел, закурил и задумался. Мог ли Сергей ещё хоть чем-то помочь Ярославу? Сделал, что мог. Теперь всё: выбирайся, парень, сам. Я сам и ты сам. Сергей налил первый стакан…

По чести, Сергей должен был быть там, в детском доме. Отпустить Алю, может быть, проводить её до двери, поулыбаться вслед, в темноту. Потом обойти комнаты, пожелать спокойной ночи даже самым большим вертихвосткам. Рука потянулась к стакану…

Когда-то ещё в институте одна из преподавателей, кажется, Милочка её звали, сказала, что из Сергея получится хороший отец и замечательный педагог. Было это то ли на втором, то ли на третьем курсе, словом, был ещё Сергей ушастым студентиком. Тогда в его будущем можно было ошибаться сколько угодно. Теперь это будущее смутно. Всё в прошлом: и липнущие дети к концу всех практик, и Оля, девчонка с косичками, а после жена. “Мы обязательно уедем отсюда, обязательно”, — говорила она. Теперь её мечта сбылась, Оля будет в Москве. А у Сергея больше нет никакой мечты. Есть только бутылка водки и надвигающаяся пустота.

— Ну что? — спросил у пустоты Сергей. — Чего ты хочешь? Хочешь взять меня живым? Хочешь отнять у меня последнее — мои воспоминания? У меня, кроме них, ничего нет, уверяю тебя. Чего же ты ходишь за мной? Почему бы тебе не уйти куда-нибудь? Я ещё не надоел тебе? Не примелькался? Смеёшься? Думаешь, прижала меня к стене и сделаешь всё, что вздумается?

Ответа не было. Сергей повертел в руке стакан, поставил его, затушил окурок и тут же закурил новую сигарету:

— Ну смотри на меня, смотри. Всё-таки ты единственная, кто готов на меня смотреть, не морщась. Мы с тобой хорошая пара. Только я тебя сильнее…