Вкус жизни - Шамхал Афлатун оглы Маниев

людей. К примеру, деловой, успешный менеджер вдруг чувствует боли в груди, он думает, ничего, покашляет и пройдет, но не проходит… Врач объясняет ему, а тот в шоке и громко спорит, говорит, спортсмен и никогда даже не курил, паренек не верит… Когда приходит бабушка под семьдесят-восемьдесят лет, вроде бы, логика есть, но когда молодая девушка, только родившая – у Владимира сжимается сердце…

Через год Владимир попал в ординатуру в другой государственный онкоцентр, один из крупнейших и лучших в стране. Там он окончательно понял: онкопациентов в стране гораздо больше, чем может охватить наша медицина. Тут попадались случаи отправки людей домой, «доживать», сколько и как получится. Но их еще можно было спасти… Спору нет, бесплатная медицина лечит, но на всех ее не хватает… Претензии, скорее всего, к системе. Врачей мало – больных и бюрократии много. Многие сокурсники Владимира ушли работать в частную медицину. Они не раз предлагали ему перейти к ним в сферу платных услуг. Там, по их рассказам, лечат на любых стадиях развития рака, даже людей на IV стадии – активно лечат. Однокурсники считают, что в государственный онкодиспансер он всегда сможет вернуться, а в частную клинику – надо хотя бы попробовать. Они утверждали, что в частном секторе опытные врачи, программы обучения, зарубежные командировки, современные препараты. В частной медицине назначали больному процедуры и препараты, которые не нужно было бы ждать. Против волны пациентов государственных онкоцентров, в частных в разы меньше людей. Продлевают жизнь, а не выписывают домой помирать. Но да, все имеет свою цену. Лучше платно, но про жизнь, чем бесплатно и в могилу. Здоровье не купить, но время – можно… Владимир всегда выслушивал товарищей-коллег, но продолжал работать в бесплатной медицине. Он знал, что многие государственные учреждения оборудованы и обеспечены лучше частных. Но понимал, что не хватает врачей, из-за зарплат и нагрузки. «Ведь кто-то же должен остаться и усердно работать?» – так считал Владимир. Он ежедневно наблюдал черствость коллег, но сам сострадание не терял. Владимир верил – врач-онколог должен быть еще и психологом. Знать, что и когда сказать. Иметь сочувствие и давать надежду…

Сегодня в ординаторской пусто. Владимир мог спокойно поработать. Кабинет врачей был средних размеров. По периметру стояли рабочие столы с компьютерами. В углу нашли место небольшой диванчик, холодильник, на нем микроволновка. Над каждым столом закреплены навесные деревянные полки с десятками картонных толстых папок. А над диваном картина с видом на березовую рощу. В центральной части ординаторской стол для консилиума. В этом кабинете врачи могли отдохнуть, заполнить необходимую документацию, поесть и переодеться. С утра здесь проходят совещания врачей отделения. Ночная смена сдает отчеты, заведующий высказывает претензии, пожелания, объявляет новости.

На столе Владимира стояла икона Божией Матери. Время от времени он смотрел на нее и обдумывал тактику дальнейшего обследования и лечения своих пациентов.

– Прохоров, Джанаев. Плохо… – записывая результаты обследования, проговорил вслух Владимир.

Вся рабочая деятельность Владимира заполнена нервными уколами по сердцу. То поправляющийся больной вдруг ухудшается. То неизлечимо больной просит о помощи. Вообще, общее состояние тревоги – оно всегда висит в воздухе. Но изредка бывают дни без угрозы смерти, пациенты чувствуют себя лучше. Постоянная атмосфера горя уходит, и чувствуется облегчение. И тут Владимир понимает, в каком напряжении живет… Со временем он, конечно, со всем свыкнулся. Владимир продолжал с упорством относиться к больным добросовестно и внимательно. Он пытался сделать все возможное. Но эта тоска, тоска от мучений пациентов и от страданий их родни…

***

Давили черные глубокие мысли. Я не мог с ними справиться и ворочался c тяжелой головой в кровати. Я больше не в состоянии держаться. Мне нужно срочно отвлечься. Откинув резко одеяло, я встал и вышел в коридор. Коридор был охвачен светом и людьми. Проход представлял собой торопливую суетливую линию. Вдоль, по бокам на металлических белых скамейках расположились пациенты. Кто-то просто сидел один, с задумчивым отрешенным лицом, кто-то живо и эмоционально общался с родственниками. Медленным шагом пройдя немного вперед, я остановился и присел на первое попавшееся свободное место.

Метрах в пятнадцати от меня стояла та самая медсестра – Мария. Стояла не одна, c молодым представительным врачом. Она смотрела на него так открыто и внимательно, будто раскрывала перед ним всю душу. Я почувствовал жалкую зависть, безысходность. Откуда у меня такие эмоции? Какая-то зависть, какая-то ревность… Зачем мне все это? И так же тяжело… Надо отстраниться, надо понять. Осознание – мои мысли вдруг перешли в другое русло – все же тут правильно, два соратника. Все очень складно и верно – медработники с единой идеей, врач и медсестра… Тут видны большие перспективы, у них все сложится удачно. По врачу видно – статный. Выглаженные черные брюки, манерные начищенные туфли. На руке блестят массивные часы, с виду очень дорогие. Думаю, он зарабатывает хорошие деньги… Конечно, такой типаж – все женщины его… Мария сделала шаг к нему. Мои глаза будто обожглись, я опустил голову, сердце снова охватила ревность. Внутри я почувствовал слабость… Голубой приятный взгляд мне нужно срочно выбросить из головы. Нет смысла удерживать его в мыслях. Даже если этот взгляд помогал чувствовать себя лучше… Был бы я поздоровее да побогаче… Как этот, в белом халате…

В этот момент Мария рассказывала врачу, как устала: «Капельницы, документы, не успеваешь смотреть, что да как. Другие медсестры не могут передать информацию с другой смены. У кого какое здоровье, у кого проблемы с головой – ничего не знаешь. Кто может сам поесть, кто нет. Поэтому можешь пропустить покормить человека. Тебя ругает начальство – ты плохо работаешь, ничего не успеваешь. Еще бывает, работаешь за процедурную и за палатную медсестру. Где же мне взять еще часов шесть и пару рук?» – дрожью кричали глаза Марии.

Молодой врач «в обратку» исповедовался Марии: «А знаешь, что у меня? – пять рабочих дней впереди, плюс два-три дежурства днем до пяти вечера, потом с пяти ты дежурный до восьми утра, c девяти опять работа – в итоге двое суток нет дома. Ненормируемое количество людей – минимум пятнадцать человек, да еще другие пациенты. Бывает и по сорок человек, вдобавок каждый день истории болезней заполнять. Очень много документов. Плюс делать операции надо, если по плану операционный день».

Мария чувствовала схожесть с тем самым врачом. Она полностью открывалась ему. Мария верила в настоящую любовь. Образцом, высшим проявлением любви было случившееся в первые месяцы работы в онкоцентре: молодая, красивая девушка,