Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

class="p1">В общественном сознании к этому времени уже произошел тот самый сдвиг в сторону секулярного, который впоследствии стал характерной чертой императорского Китая: подлинный ритуал стал восприниматься исключительно как «правила церемониального (вежливого) поведения придворных особ», а не как средство общения с миром духов. А «жертвоприношение предкам», храмовые обряды, – все это стало восприниматься не как «церемонии» (Ли), а как что-то совершенно другое, связанное с преданием о «духах». Из суждения мы видим, что сам Конфуций воспринимается этим «некто» не как духовный Учитель, а как начётчик, вызубривший все «церемонии» и делающий на этом карьеру при дворе. И зачем ему, в таком случае, знать особенности какого-то древнего жертвоприношения? Праздное любопытство? Исходя из такой логики, это – совершенно не сводимые вещи. И здесь можно сделать еще одно предположение: возможно, этот «некто» как раз и есть тот редкий подлинный «последователь Чжоу», который знает истинное значение жертвоприношений, но при этом ни во что ни ставит современное ему Ли, а с ним и «почитателя» Ли – Конфуция. Здесь должна быть какая-то объяснимая логика, а в традиционном толковании этой логики нет.

И если наши рассуждения правильны, в таком случае можно согласиться с традиционным переводом короткого ответа Конфуция: «Это и есть ритуал (ши Ли)». То есть Конфуций коротко объясняет именно то, о чем мы сейчас говорили. Но в этом случае становится понятным также то, что даже для его учеников требовалось подобное разъяснение (хотя, возможно, это были не ученики, т. к. в тексте это не конкретизировано). А это, в свою очередь, может свидетельствовать о том, насколько они были далеки от духовной жизни своего Учителя. Глядя на те многочисленные разъяснения о Жэнь и пр., можно предположить, что Конфуций с ними откровенен не был, а его ученики часто преследовали свои карьерные цели, когда приходили к нему учиться. То есть они рассматривали это в качестве обучения государственной службе. В том числе и знание Ли, как обязательных «церемоний» княжеского двора.

И в этом случае традиционный перевод в виде «знает ритуал» (чжи Ли) можно заменить на более соответствующий логике рассуждений: «заведует [у князя] ритуалом» или «является знатоком ритуала».

Не меняя общую логику наших рассуждений, фразу ши Ли – ответ Конфуция – можно понять несколько иначе, т. е. увидеть в ней больше конкретики, связанной с иероглификой, – то, что очень ценилось в ученой среде, к которой относился и Конфуций. Что такое иероглиф Ли – в этом разночтений нет, здесь все однозначно. Вопросы могут возникнуть только относительно ши (БКРС № 10026). Этот иероглиф имеет несколько омонимов из духовной области, причем, совпадающих по тональному ударению. Это, например, уже знакомый нам иероглиф «алтарь» или то же самое «жертвоприношение», которое дважды встречается в настоящем суждении. Понять слушателю, какой именно иероглиф произносится, можно только из контекста, а в данном случае контекста, фактически, нет, т. к. весь ответ состоит из этих двух иероглифов. Возможно, что первый иероглиф – это «алтарь».

И здесь следует немного остановиться на истории возникновения иероглифа Ли. Этот знак появился в Раннем Чжоу. В древних текстах упоминается о «ритуале У-вана», сыне Вэнь-вана, фактическом основателе Чжоу. Хотя существует также мнение, что действительным создателем ритуала является Чжоу-гун. Первоначально этот иероглиф представлял собой изображение ритуального бронзового сосуда для жертвоприношений, и только в период Восточного Чжоу (770–221 гг. до н. э.) у него появился ключ «алтарь». Судя по всему, это произошло незадолго до времени Конфуция.

И в таком случае Конфуций в своем ответе, как знаток письменности, указывает на прямую связь между иероглифом «ритуал» (Ли), которым он «ведает», и «алтарем» (ши), на котором совершается всякое жертвоприношение. Тем самым он как бы узаконивает свой интерес к вопросам жертвоприношения. «Алтарь – [это и есть] ритуал» – отвечает он. Ведь знак «алтарь» при Чжоу стал входить составной частью в иероглиф «ритуал».

При этом следует хорошо понимать, что для тех ученых мужей, которые задают ему подобные вопросы, как и для самого Конфуция, сам рисунок иероглифа так же священен, как, например, Святое Писание или икона для христианина. И если в Ли действительно присутствует знак ши, на котором совершается жертвоприношение – причем, все окружающие прекрасно знают, что это действительно так, – значит, Конфуций безоговорочно прав.

Суждение 3.16

3.16. Почтенный (цзы) сказал (юэ): «[Сама по себе] стрельба из лука (шэ) – [это] не (бу) главное (чжу, т.ж. «табличка предка»). Попадание в мишень (пи, т.ж. «кожа») – [это способность] мускульной силы (ли, т.ж. «способность»), а не (бу) [истинный критерий] решения (кэ) [вопроса] о ритуальной чаше вина (тун). [Это только традиция] древнего (гу) пути (Дао)».

Фактически, Конфуций здесь заявляет: «Не путайте божий дар с яичницей». Если говорить яснее, «духовные вещи и все земное – это разное». Общепринятый перевод, в котором фигурирует какая-то «пробитая» или «пронзенная» мишень, – это из области необоснованных фантазий. Такого иероглифа («пробитый», «пронзенный») в тексте нет. Данное суждение является дополнением к суждению 3.7 о Цзюнь цзы, который «стреляет из лука» для того, чтобы победив в соревновании стрелков, получить право совершить жертвоприношение. После принесения жертвоприношения в виде возлияния вина от имени всех присутствующих он «спускается» с возвышения, на котором устроен алтарь (ши), и выпивает ритуальную чашу вина. Вот об этой чаше (о ритуальной чаше, которая дается в награду за меткость) и идет речь в данном суждении.

Нет сомнения в том, что после слов Конфуция о таком «стрелке» (суждение 3.7) окружающие стали придавать большое значение именно мастерству стрельбы из лука, делая таким образом «победителя Олимпийских игр в стрельбе из лука», т. е. первоклассного спортсмена, «главным жрецом Храма Аполлона в Дельфах». И если Конфуций был вынужден прибегнуть к таким четким определениям, – значит, заблуждение окружающих относительно Учения Конфуция о Дэ и Вэнь было катастрофическим. В данном суждении Конфуций «поправляет» подобных людей, которые проповедуют истину «стрельбы из лука» на «основании» слов Учителя.

Суждение имеет также второй смысл, причем, более жесткий, чем первый. Ни в иероглифическом тексте, ни в живом высказывании нет знаков препинания и падежей. И поэтому данное суждение можно понять иначе, исходя из наличия в нем очень важного для Конфуция слова чжу, которое означает также «ритуальную табличку предка». Важность этого слова для древних китайцев была такова, что все самое «главное» или «важное», «основное» – в жизни, в делах, обстоятельствах – они стали называть этим чжу, которое приобрело еще одно устойчивое значение – «(что-то) главное».

Такие «таблички предков» изготавливались из разного материала: стационарные – чаще всего из дерева, временные – из ткани, но нет сомнения в