Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

Открыв для себя новое измерение религиозных обрядов и церемоний как средства духовного «просветления» человека, чжоусцы произвели подлинный переворот в сознании, который оказал влияние на все последующее развитие китайской культурной традиции. Судить о том, что этот сдвиг совершился именно в начале западночжоуской эпохи, можно в первую очередь исходя из сопоставления категориального аппарата иньской и раннечжоуской ритуальной эпиграфики…

Зримые проявления новой ориентации религиозного мышления можно отыскать и в некоторых незначительных, на первый взгляд, нововведениях раннечжоуской графики, например, в видоизменившемся начертании знака Вэнь. В иньской письменности иероглиф Вэнь являл собой изображение человеческого тела, украшенного символическим узором (на месте нахождения сердца – Г. Б.)… Точный лексический смысл иньского Вэнь нам вообще говоря, не известен, однако исключительное употребление этого слова в именах предков (напр., Вэнь-дин, Вэнь-у-ди и т. п.) указывает на вероятный магический аспект данного обозначения…

Совмещение графемы «сердце» с иероглифом Вэнь (в Раннем Чжоу – Г. Б.) безошибочно указывает на возникновение у этого слова классической коннотации «просвещенный», синонима внутренней просветленности человека в ритуале. Отсюда – изменившийся контекст раннечжоуского термина Вэнь, предполагающий его использование в обобщенном этическом значении, выражаемом фразами типа сянь Вэнь жэнь – «прежние просвещенные люди» или Вэнь Вэнь ван – «просвещенный Вэнь-ван» (более точно, – «получивший высшую степень опыта Вэнь Вэнь-ван» или «получивший совершенное Дэ Вэнь-ван», где удвоенное Вэнь свидетельствует о превосходной степени этого качества – Г. Б.)…

В эпоху Чуньцю-Чжаньго начертание знака Вэнь все еще включало в себя графему синь («сердце»). Свое современное написание (без детерминатива «сердце») иероглиф получил начиная с ханьского времени.

То есть сам Конфуций оперировал иероглифом Вэнь с входящей в него графемой «сердце». И когда он заявляет о «роскоши» и «обилии» чжоуского Вэнь, он фактически, описывает свое «цветущее» сердце.

В качестве правильности или подтверждения наших выводов относительно понимания иероглифа Вэнь в Западном Чжоу, а следовательно и самим Конфуцием который это Вэнь превозносит, приведем прекрасный пример из «Книги стихов» – Ши цзин. В разделе «Гимны дома Чжоу» четвертый в очередности Гимн носит название Ле Вэнь (по начальным иероглифам). В известном переводе А. Штукина он озаглавлен как «Вы, князья просвещенные» (IV, I, 4). Приведем его первое четверостишье:

Вы, князья просвещенные, славные, нас одарили

Благом и счастьем вот этим —

Милостью этою к нам бесконечной.

Дети и внуки пусть вечно ее сохраняют!

Нет сомнения в том, что это обращение адресовано к «предкам верха», которые «дарят» своим живущим на земле потомкам «благо», «счастье» и «милость», т. е. все то, что одним словом описывается как Дэ. Но что это за такие «князья просвещенные», и как они буквально названы в иероглифическом тексте? Это – ле Вэнь би, где иероглиф би (БКРС № 3949) означает «государь», «господин», «владыка», «князь» (от первоначального «бахрома», в качестве особого отличия на одежде), и значение этого иероглифа находит правильное отражение во всех переводах. Но при этом выражение ле Вэнь нигде правильно не передается, потому что, по мнению комментаторов, значение иероглифа ле никак не вписывается в тысячелетнее понимание значения иероглифа Вэнь. Как пишет известный российский китаевед А. С. Мартынов, выражение ле Вэнь «толкуется комментаторами как “совершенное Дэ подвигов”» («От магической силы к моральному императиву: категория Дэ в китайской культуре», стр. 45).

Здесь же этот автор пишет, что эти государи, «будучи носителями ле Вэнь… как бы берут на себя обязательства поступать только в соответствии с Дэ и использовать на службе только тех, кто обладает такими же способностями». И далее: «…наконец, ле Вэнь, где в первых строках декларируется непосредственная связь Дэ с “благодатью”, поднимается очень важная тема роли Дэ во всей государственной раннечжоуской структуре» (стр. 45).

Да, действительно, в Раннем Чжоу Дэ занимало главенствующую роль, но в представленном выше четверостишии это Дэ отсутствует, а следовательно, все подобные рассуждения – это в лучшем случае необоснованные догадки, причем, ошибочные. Ведь эти носители ле Вэнь, о которых сказано в Гимне, уже давно умерли, и как же они, в таком случае, могут «брать обязательства поступать» или «использовать на службе»? Их в этом мире «живых» уже нет, а для А. С. Мартынова они все еще живы? В таком случае он мыслит так же, как Конфуций. Но шутки в сторону.

Вся «загвоздка» – в иероглифе ле, т. к. о Вэнь мы уже всё знаем. Иероглиф ле (БКРС № 14928) означает «пылающий», «яростный» (напр., огонь), а также «растерзать», «разорвать». То есть ле Вэнь – это, буквально, «пылающее Вэнь», причем, всем прекрасно известно, что никакой «пылающей культуры» или «пылающей письменности» быть не может. Но как говорится, «из песни слова не выкинешь», ан, нет – «выкинули», и мы это видим во всех переводах.

Для исследователей от науки хуже всего то, что сама этимология этого иероглифа ле для них не подходит. Он состоит из трех знаков: «смерть», «нож» и «огонь», т. е. значение «пылающий» в этом иероглифе вполне обосновано графически, хотя и не подходит для традиционного понимания общего смысла стиха. Но при этом оно подходит и прекрасно вписывается в контекст при правильном понимании идущего следом иероглифа Вэнь. И более того, это ле является прекрасным связующим звеном между Вэнь и уже известным читателю «просветлением сердца». Фактически «государи с пылающим Вэнь» – это и есть люди с «просветленным сердцем», потому что оно «просветляется» именно внутренним «огнем», – тем, который и делает такое сердце «просветленным».

Более того, и второе значение этого иероглифа ле тоже хорошо вписывается в описание этого духовного опыта. Оно основывается на графеме «нож», «резать» и означает «разорвать». Мы уже говорили о том, что египетско-еврейский опыт «расширения сердца» – это тот же самый китайский опыт «просветления сердца». Но как может это сердце «расшириться», если грудь человека при этом не «разорвется», не будет «разверста» или «разрезана»? Но и третья графема этого иероглифа – «смерть» здесь тоже к месту. Человек, получивший опыт Вэнь, окончательно «умирает» для прежней жизни и рождается для новой: «животное» в нем умирает и рождается «человек». Это и есть подлинное Вэнь Раннего Чжоу, а значит, и Конфуция.

Суждение 3.15

3.15. Почтенный (цзы) вошел (жу) в Большой (да) Храм предков (мяо), страстно желая (мэй, т.ж. «жаждать») расспросить (вэнь) о жертвоприношении (ши). Некто (хо) сказал (юэ): «Почему (шу) говорят (вэй), что сын (цзы) человека (жэнь) из Цзоу ведает (чжи,