Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

которую назвал del Aguja[289]», что соответствует современному Пунта-Алькатрасу (Гуарагуара) в 4 милях от предыдущей якорной стоянки. Оттуда был виден «другой остров в 15 лигах к югу, очень большой и высокий, простирающийся с юго-востока на северо-запад (названный Сабета), а к вечеру появилась еще одна очень высокая земля на западе». К югу от этой части Парии нет ни одного высокого острова, ни части материка, поэтому лично я так и не понял, что подразумевал Адмирал, упомянув Сабету. Возвышенностью же на западе могла быть только часть побережья, которая так сильно выступает в море, что действительно выглядит отдельным островом.

За Пунта-Алькатрасом весь характер побережья меняется. Возвышенности сменяет низменность, покрытая большими тропическими деревьями с блестящими листьями – фустиком и маклюрой. Впечатленный Колумб назвал этот район «Лос-Хардинес», в чем был, безусловно, прав, поскольку местность гораздо в большей степени напоминала сад, нежели «Хардин-де-ла-Рейна» у берегов Кубы. Он бросил якорь недалеко от крупной индейской деревни, жители которой были настроены самым дружелюбным образом. Многие из туземцев носили на шее золотые украшения размером с подкову, которые предлагали в обмен на колокольчики, но Колумб пишет, что отказался от этого «бизнеса». Подобное «самоотречение» вызвало удивление у Лас Касаса, который предположил, что реальным препятствием для обмена стало подозрение в «гуаниновом» происхождении этих вещичек. Странно. Ведь даже одна тум-баговая подкова стоила значительно дороже медного соколиного колокольчика. Между тем среди моряков поднялся настоящий ажиотаж, когда женщины поднялись на борт в ожерельях из мелкого жемчуга. Они объяснили (знаками), что собирают этот жемчуг на «карибской» стороне Парии. Эти знаменитые жемчужные промыслы впервые будут освоены де Охедой уже в 1499 году. Жители Лос-Хардинеса были настолько добры, что команды шлюпок сразу же была приглашены двумя главными вождями. Удивленных моряков провели в большой дом, который имел прямоугольную форму (а не круглую, как на островах). Его внутренняя обстановка предусматривала множество мест для гостей и хозяев, причем мужчины расположились с одного конца, женщины – с другого. Там испанцам устроили целое застолье из хлеба, различных фруктов и чичи (как белой, так и красной). Когда моряки уничтожили предложенное, их немедленно потащили во второй подобный дом, видимо принадлежащий сыну хозяина «номер один». Испанцы и индейцы не могли понять ни слова друг друга, но язык гастрономии, как известно, универсален, и гости возвращались на корабли сытые и счастливые. Колумб заметил, что здешние туземцы были еще светлее, чем на Тринидаде, морская вода – почти пресной, а температура настолько прохладной, что утром и вечером ощущалась потребность в халате на подкладке. Лас Касас, проведший несколько лет на Жемчужном побережье, заметил на этот счет, что порой не отказался бы и от мехового воротника. И действительно, северяне, попавшие в тропики, сразу чувствуют даже небольшие перепады температур, которые не заметили бы дома (впрочем, к этому быстро привыкают).

Поскольку Адмирал все еще полагал, что плывет вдоль острова, 10 августа он приказал поднять якоря и отплыл на 5 лиг к западу в поисках пролива, ведущего в море. На западе и юге открылось еще больше островов. «Журнал» Колумба запестрел новыми названиями, и Лас Касас, потеряв терпение, написал, что Адмирал сразу выдает свое иностранное происхождение, поскольку бросается бессмысленными именами собственными, чуждыми тонкостям кастильского языка. Берега здесь были окаймлены мангровыми деревьями, на корнях которых «паслись» крошечные раковины. Колумб обратил внимание на их раскрытость и предположил, что из росы образуется жемчуг (как писал Плиний в своей «Естественной истории»). Воды залива быстро мелели, становились пресными и мутными, как в Гвадалквивире, но Колумб продолжал верить, что Пария – это остров, а пресная вода поступает из реки. Он ожидал, что в любой момент сможет найти канал с выходом к морю. Поставив флагман и «Вакенос» на якорь в небольшой гавани (эти суда не могли безопасно перемещаться на глубине менее 6 футов), 11 августа он послал «Коррео» на разведку. Тем же вечером каравелла вернулась назад с сообщением о четырех речных протоках на западе (устьях Рио-Гранде).

Не будучи уверенным до конца, что полуостров Пария является частью континента, Адмирал все-таки решился тратить больше времени на исследование залива. Теперь, для того чтобы выйти в море, флоту предстояло возвращаться в Бокас-дель-Драгон. Колумба очень раздражала мысль об изменении курса: слишком уж сильно ему хотелось тщательно исследовать Парию до конца и точно выяснить происхождение пресной воды. С другой стороны, он подозревал, что аделантадо нуждается в его личном присутствии, и беспокоился о припасах на Эспаньоле.

В этот момент Колумб заносит в свой «Журнал» одну из тех «самооправдательных» апологий вперемежку с пророчествами, которых со временем будет все больше. Как бы там ни было, несмотря на всех своих врагов, он сделал для монархов больше, чем любой из других подданных и с гораздо меньшими материальными и людскими потерями (в отличие от затрат португальцев на «гвинейский суверенитет»). Он заложил основу для огромного дохода короны. «И мои государи завоюют земли, являющимися Другим миром (que soti Otro Mundo), где христианство получит огромную пользу, а вера наша многократно возрастет. Все это я пишу с самыми честными намерениями, поскольку желаю, чтобы мои государи могли стать величайшими властителями этого мира; да будет же это великим служением во славу Святой Троицы».

Чудесное пророчество, превосходная вера! И это в то время, когда не более пятидесяти влиятельных людей Испании верили в Колумба или ценили его открытия; когда двор, несомненно, надеялся, что кораблекрушение или другая катастрофа навсегда избавят от назойливого генуэзца; когда его имя было синонимом проклятия в устах испанцев на Эспаньоле. Но Адмирал уже предвидел огромные дивиденды, которые собираются получить его сюзерены, и предсказывал, что христианство, территория которого сокращалась со времени возникновения ислама, привлечет здесь новых обращенных к Кресту, что католической вере суждено триумфально продвинуться в Otro Mundo в этом Другом новом мире.

Глава 40

Земной рай (11–31.08.1498)

И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке…

Быт., 2: 8

Приняв решение, Колумб, не теряя времени, приступил к его реализации. Легкий ночной бриз дул с запада, поэтому 11 августа при восходе луны, уже перевалившей последнюю четверть, флот снялся с якоря в маленькой гавани Хорсшоу в северо-западном углу залива Пария, поднял паруса и направился на восток к Бокасу. Попутный ветер и благоприятное течение сделали свое дело: к вечеру следующего дня корабли прошли 50 миль и бросили якоря в «очень хорошей гавани, получившей название Puerto de Gatos[290] с тем, чтобы утром снова поднять