Игра в обольщение - Кэтрин Гарбера

– Я был очень занят, а ты была совсем маленькой. Не хотел, чтобы ты утонула. Ты росла не слишком крепким ребенком.

– Не слишком? Я была здорова! Никогда не болела, – возразила Феррин.

– Да. Но не любила заниматься спортом. Я пытался научить тебя плавать, а ты плакала. Пытался научить тебя играть в футбол – с тем же результатом.

– О, я помню, как ты швырял меня в бассейн!

– Да, и твои инстинкты ни разу не включились.

– Детей так плавать не учат, – буркнула она.

– Так учил меня мой отец, – сообщил он. Глянул на нее, и она не впервые осознала, как мало знает об отце.

– Я не знала. Каким он был?

– Каким? Он был мужчиной. Приказывал мне делать что-то и ожидал, что я послушаюсь. Думаю, он гордился, что я играю в футбол, и, когда стал тренером, любил приходить на игры.

– Жаль, что я никогда его не видела, – вздохнула Феррин.

– Нет смысла жалеть о том, что никогда не может сбыться.

И это сразу напомнило ей, что на самом деле он не изменился.

– Какого черта? – спросил он, глядя в тарелку. – Я уже говорил Джой, чтобы никаких салатов больше не было.

– Доктор настаивает. У тебя же был сердечный приступ, – напомнила она.

– Не заводи меня, Феррин. Я знаю о своих проблемах с сердцем, – буркнул он.

Она сложила руки на столе:

– Один из твоих игроков просил напомнить тебе, что игры выигрывают стараниями вставать каждое утро и добиваться крошечных улучшений. Ты ничего не добьешься, оставаясь в постели и питаясь всякой дрянью.

– Хороший совет, – одобрил он. – Какой игрок сказал тебе это?

– Хантер. Хантер Карутерс.

Конечно, он примет совет Хантера, но отмахнется от нее и доктора.

– Хантер?

– Да. Помнишь, он приезжал к тебе?

Тренер кивнул:

– Я не слишком хорошо себя чувствую. Скажи Джой, чтобы принесла эту кроличью еду в мою комнату.

Встревоженная Феррин встала. Но он от нее отмахнулся:

– Все в порядке, девочка. Я сам смогу подняться.

Феррин обиделась, но села.

– Я не буду ужинать. У меня свои планы.

– Прекрасно. Увидимся завтра.

Он удалился, по-стариковски шаркая ногами, а она смотрела ему вслед. Почему она постоянно пытается достучаться до него? И когда, наконец, поймет, что с нее довольно?

Дом Кингсли Бьюкенена был красивым, даже роскошным. Его невестой оказалась чертовски умная латиноамериканка с прекрасной кожей и волосами и заразительным смехом. Коннор был просто лапочкой. Но больше всего Феррин тронуло обращение Хантера с малышом.

Хантер забыл о необходимости держаться настороже.

Она пыталась увидеть человека за морем обаяния и, когда он играл с Коннором, была совершенно уверена, что увидела этого человека. Он был спокоен, добр, открыт, и на лице ясно отражалась любовь к крестному сыну.

– Готов к футболу? – спросил Коннор. – Папа научил меня бросать мяч.

Учитывая, что Кингсли был талантливым полузащитником НФЛ, если судить по кубкам и фотографиям, которые она видела в его доме, Феррин могла побиться об заклад, что Коннор очень хорошо умеет бросать мяч.

– Готов, приятель, – кивнул Хантер. – Но Феррин не умеет принимать. Поможешь научить ее?

Она застонала.

– Правда? Все умеют ловить мяч, – удивился Коннор.

– Не я, – призналась она.

Коннор подошел к ней, обеими руками прижимая к тельцу слишком большой для него мяч. Малыш откинул голову, чтобы посмотреть на нее:

– Дядя Хантер может тебя научить. Он показал мне, и я все умею.

– Держу пари, ты лучший.

Он улыбнулся, и сердце Феррин едва не растаяло. Она никогда не представляла себя матерью. Знала, что иметь ребенка еще не означает быть хорошим родителем, и кто его знает, как повлияет на нее генетика? Будет малыш похож на мать или на отца?

Зачем рисковать?

Но при виде этого чудесного малыша, его улыбки, слыша, как серьезно он разговаривает, она впервые серьезно задумалась о материнстве.

– Это легко, – уверял Коннор.

Взял мяч одной рукой, сжал ее ладонь и повел по коридору. Хантер провожал ее веселым взглядом, хотя в глазах было еще что-то неопределенное. Он пошел за ними во двор.

– Встань здесь, – велел Коннор.

Показал ей на выбранное место и вернулся к Хантеру. Отдал ему мяч и долго смотрел на крестного отца.

– Ты лучше ловишь, чем бросаешь, – объявил он наконец.

– Точно. Но все равно бросаю дальше, чем ты, – ответил Хантер.

– Ну это ненадолго, – заверил Кингсли, подходя к ним. Подхватил сына и посадил себе на плечо. – Коннор унаследовал мою руку.

– Как, по-твоему, он может бросить мяч Феррин? Она ни разу не ловила мяч!

Что-то промелькнуло между мужчинами, и Феррин уже стала беспокоиться, что они тоже будут ее презирать. Почему она сказала ему, что не может поймать мяч? Она всю жизнь прекрасно без этого обходилась!

– Может быть, – сказал Кингсли. – Почему бы тебе не потренировать Феррин, пока я дам этой обезьянке пару советов?

Кинг перевернул Коннора вниз головой, и малыш, хохоча, уронил мяч. Он явно не боялся упасть и вообще не боялся ничего в надежных объятиях отца.

Она ощутила укол в сердце, потому что никогда не испытывала ничего подобного.

Когда же она, наконец, станет взрослой?

Феррин улыбнулась, слыша заполнивший двор смех, но постаралась избавиться от своих чувств. Отец не был таким, как Кинг, и она немного завидовала.

Хантер зашел ей за спину. Он не коснулся ее. Но она ощутила жар, идущий от его тела. Совсем как в тот день на пляже, когда он поцеловал ее.

Она вздрогнула, и он положил руку ей на плечо.

Феррин оглянулась на него. Судя по горящим глазам, он тоже вспомнил их поцелуй.

– Итак, принять мяч…

– Именно, как насчет мяча? – улыбнулась она. Его руки медленно скользили по ее предплечьям к ладоням, которые он сжал в своих руках.

– Вы создаете норку для мяча. Не столько ловите его, сколько даете безопасное место для приземления. Как только ощутите прикосновения мяча, сжимайте руки. Пусть вам будет неудобно. Ничего страшного. Как только мяч коснется рук, он у вас. И никто вас не блокирует.

– Какое огромное облегчение! – воскликнула она.

Ее руки слегка дрожали. Она вдруг осознала, что хочет научиться ловить мяч. Что хочет уметь это делать. А если не сумеет? Что тогда будет? Хантер с отвращением отвернется? Уйдет? Или вспылит? Впрочем, она не представляла, чтобы он вышел из себя.