Отечественная история IX—XIX вв. - Александр Федулин

Общепризнанным мнением историков является признание просчетов российской дипломатии в определении позиций европейских государств в будущем конфликте. Предвидеть удалось лишь политический курс бонапартистской Франции, тогда как в отношении Англии и Австрии были допущены ошибки. Преувеличивалась степень традиционной вражды Англии и Франции и считалось, что некоторые симпатии англичан к конституционной монархии Людовика Филиппа на империю Наполеона III не распространялись. Предполагалось, что благодарственные чувства Австрии к России за подавление в 1848 г. венгерской революции гарантируют по меньшей мере ее нейтралитет.

Пруссия же в силу своего географического положения отстранена от участия в восточном вопросе.

Роковую для России роль в выстраивании сценария конфликта сыграла Австрия. Цель австрийской дипломатии обнаружилась в намерении столкнуть Россию с ее оппонентами, ослабить обе стороны в войне и воспользоваться ее результатами в своих интересах при любом возможном исходе. Образцом двуличия Австрии явился ее Договор с Турцией от 28 июня 1854 г., по которому Порта уступала австрийцам исключительный протекторат над Придунайскими княжествами. Этот шаг венский кабинет разъяснял как проявление покровительства Турции, для Франции и Англии он служил к развязыванию рук для боевых действий в Крыму, для России был аргументом в защиту христианского населения края. Перспектива войны с Австрией была актуальна в течение всей Крымской кампании, заставляя держать на границе с ней значительные силы.

Дореволюционные историки оправдывали внешнеполитические ошибки Николая I рыцарским стилем ведения международных дел. «Меня, – говорил император фельдмаршалу И.Ф. Паскевичу, – всякий обмануть может раз, но зато после обмана я уже никогда не возвращаю утерянного доверия».

Уже в ходе войны предпринимались попытки расширения антироссийской коалиции. Не только Сардинское королевство, которому за участие в войне было обещано покровительство Франции в отношениях с Австрией, но и другие европейские государства предполагалось вовлечь в войну. Ослепленная кажущимся могуществом Наполеона III Испания обещала предоставить в распоряжение союзников вспомогательный корпус. Напротив, в Дании были категорически отвергнуты французские предложения. Для наказания непокорных раздосадованный Наполеон даже намеревался передать Пруссии Голштинию. Но в свою очередь Берлин отклонил эту сделку. Питавший надежды на возвращение Финляндии, шведский король Оскар I объявил о готовности выставить против России 60-тысячную армию. Уже разрабатывались конкретные операции по совместным боевым действиям в Балтийском море.

Вместе с тем обнаруживались и существенные противоречия в позициях морских держав и Срединной Европы. Двуликая политика Австрии была обусловлена ее двойственной природой – как государства Германского союза и государства с большой долей славянского населения, имеющего геополитические интересы на Балканах. Первая субстанция подталкивала ее к войне против России, вторая – вела к союзу с ней.

Война по любому из возможных сценариев не отвечала австрийским интересам, а потому Вена вела дипломатическую борьбу за сохранение мира. Когда стало очевидным, что мир сохранить все-таки не удастся, Австрия предпочла примкнуть к антирусской коалиции. Угроза Наполеона III лишить ее владений в Италии сыграла при этом решающую роль. Но и связанная обязательствами с западноевропейскими государствами Австрия саботировала открытие боевых действий.

Прусский король Фридрих-Вильгельм IV оставался пусть скрытым, умеренным и нерешительным, но все-таки союзником России. На дипломатическом уровне он исподволь содействовал российской политике. Несмотря на давление Англии, Пруссия не стала совместно с Австрией выражать протест по поводу ввода русских войск в Дунайские княжества. Она сдерживала антирусский вектор политического курса Вены. Отказался король и от предлагаемой Наполеоном III сделки, по которой к Пруссии в обмен за вступление в коалицию отходила бы изымаемая у Дании Голштиния (в чем в свое время воспрепятствовал прусскому монарху Николай I). Вместе с тем, опасаясь раздражения Лондона и Парижа, Фридрих-Вильгельм IV, заверяя на словах о военном нейтралитете, отказывался подписывать какой-либо документ на этот счет. Более всего прусский король боялся, что его территория станет театром войны русской и французской армий. Пруссия, по выражению А.Г. Жомини, «шла на буксире событий».

Активным сторонником вступления в войну против России являлся наследник престола, будущий кайзер Вильгельм I. Берлин, как и Вена, вел торг – какая из сторон предложит больше. Но так как посулы оказались не столь значительными, берлинские политики предпочли сохранение нейтралитета.

Угрозами прусскому статусу в Германии было как сближение западных немецких земель с Францией, так и возвышение влияния Габсбургов над Гогенцоллернами. Ганновер и Гессен склонялись к вступлению в антирусскую коалицию вместе с Австрией; Вюртемберг и Саксония придерживались прусского курса поддержания нейтралитета, Бавария лавировала между двумя полюсами.

Провокационная роль Лондона, Вены и Берлина обнаруживается в вопросе о титуле в адресах к Наполеону III. Инициировавшие договоренность об отказе в именовании того «братом» западноевропейские дипломаты пошли затем на попятную, представив Николая I единственным противником такого обращения. Хотя сам русский царь никаких враждебных чувств к Наполеону III не испытывал.

Главным свидетельством агрессивных намерений Николая I в отношении Османской империи выставлялась его беседа с лордом Г. Сеймуром о «больном человеке Турции». В действительности западные историки и политики исказили ее содержание. Николай I, говоря о болезненном состоянии Турции, вел речь не о ее разделе, а о совместной русско-английской защите от возможных аннексий со стороны Франции.

В начале 1853 г. правительство Порты передало ключи от Вифлеемского храма, хранившиеся у православных, представителям католической общины. Этот «спор о ключах» был вызван желанием Наполеона III, провозглашенного в конце 1852 г. «императором Франции», добиться эффектной дипломатической победы, которая могла бы укрепить в глазах Европы его авторитет «защитника всех католиков». Это вызвало возмущение и протесты православного населения и духовенства. Свои жалобы они адресовали русскому императору как покровителю и защитнику православия. Чтобы восстановить права православной церкви и православного насления Оттоманской империи, Николай I направил в Стамбул своего чрезвычайного посла князя А.С. Меншикова для заключения соответствующего договора с султаном. Российские требования не выходили за пределы восстановления статус-кво. Однако турецкое правительство находилось под влиянием английского посла Ч. Редклиффа, стремившегося превратить двусторонние русско-турецкие отношения в международные. Подлинную угрозу суверенитету Турции представляли не русские претензии о соблюдении прав православных, а англо-французские проекты взять земли Османской империи под коллективный протекторат. Но даже на свои умеренные запросы русская сторона получила отказ. А.С. Меншиков привез в Константинополь пакет мирных инициатив. Его предложения Порте, вопреки утверждениям западной печати, не имели ультимативного характера и не включали заведомо неприемлемых условий. Напротив, вносился проект оборонительного союза, а также ряд договорных обязательств, предусматривавших активное русско-турецкое экономическое и культурное сотрудничество. Но тайная дипломатическая игра английской и французской миссии сорвала подписание этих судьбоносных документов.