XX век как жизнь. Воспоминания - Александр Бовин

Визы у нас стоили дорого. Но, как ни давили израильтяне, посольство держалось. Все хотели вовремя получать зарплату.

Чем больше услуг мы окажем, тем больше денег. Арендовали более вместительное помещение. Из жен сотрудников создали дополнительное консульское подразделение. И жены оказались при деле и зарплате. И доходы увеличились.

Для посольства подобрали недостроенное здание в центре Тель-Авива рядом с морем. Здание достроили по нашим чертежам. Здесь, как и у нас, действовал закон Хеопса: ничто не строится в срок и в пределах сметы. Но все-таки построили.

Вместе со зданием решалась и проблема оперативной связи. До этого, чтобы послать шифрограмму, надо было или лететь в Никозию, или ехать в Каир. Актуальная информация прокисала, указания из Москвы запаздывали. Теперь у нас была своя референтура, своя связь.

Нет плюсов без минусов. В Египте продукты стоили заметно дешевле, чем в Израиле. И поэтому каждый почтовый рейс на обратном пути превращался в продовольственную экспедицию. В основном импортировали мясо и мясопродукты. Но не только. Я как-то обрадовал Петровну, купив в египетской деревне ящик настоящих, не тепличных помидоров. Ну почти как с Кубани…

Постепенно решили и транспортную проблему. Каждый дипломат получил в свое распоряжение машину. Плюс микроавтобус, на котором наши младшие «братья по разуму», технические работники, ездили на экскурсии, на рынок, возили детей в школу и из школы.

В силу обстановки иногда обострялась проблема безопасности. Реагировал распоряжением № 15 от 18 марта 1992 года:

В порядке борьбы за безопасность уговорили израильские власти поставить у посольства будку с постовым. Симпатичный дедуля с автоматом честно дежурил с 9.00 до 19.00. Поставили будку и у въезда в резиденцию. Там солдаты были помоложе. Приглашали в будку девушек, загорали на травке, собирали орехи, даже иногда плавали в бассейне.

В общем, ЧП не было. Дважды мне, правда, угрожали по телефону. Один раз воры забрались ночью в резиденцию. Обчистили квартиры двух или трех дипломатов. Терпимо.

Мне настойчиво рекомендовали взять офицера безопасности. Отказался. Безопасность он все равно бы не обеспечил. Слонялся бы без дела, раздражая людей…

* * *

Беда любого заграничного, то есть замкнутого на себя, коллектива — сплетни, склоки. Причины, поводы разные. Надоедает смотреть на одни и те же физиономии. Низкая культура, низкая зарплата — это в первую очередь относится к техническому персоналу — усиливают раздражительность. Ссоры возникают и среди дипломатов, но особенно опасная зона — пересечение дипломатов с младшими «братьями по разуму». Взрывы эмоций, почти смертельные обиды сопровождали распределение премий. Комиссия распределяла их не формально, не по должностям, а по количеству и качеству труда. А ведь никто не считает, что он работает хуже другого.

Я, естественно, старался снижать «склокоемкость». Раньше это называлось воспитательной работой. Кое-что удавалось. «У нас не террариум!» — с гордостью прозвучало на одном из собраний.

Это верно. И это относительно. Приходилось читать Леонида Мартынова:

От повышенной склочности отчасти спасало нас и то обстоятельство, что сотрудники посольства жили не в одном дружном коммунальном доме, а снимали квартиры, где кто хочет (в пределах выделяемой суммы). Уходя из посольства, люди как бы растворялись в большом и явно не нашем городе. Нельзя было фиксировать, кто к кому пришел и когда ушел. Но именно это тревожило энтузиастов бдительности. Они пытались подвигнуть нас на строительство жилого дома. Я хитрил. Искали участки. Вели переговоры. Составляли бумаги. И куда-то все испарялось. Стремление к свободе переигрывало стремление к бдительности.

А в целом народ подобрался неплохой. На меня тоже сначала смотрели вопросительно. Потом сработались. Я сторонник творческой дисциплины. Сделал хорошо и в срок свое дело, значит, можешь не просиживать штаны в кабинете. Настаивал на том, что каждый дипломат, которого судьба забросила в Израиль, должен увидеть вырубленную в скалах Петру в Иордании, монастырь Святой Екатерины на Синае и пирамиды под Каиром. К строгостям почти не прибегал. Ругался редко. В общем, разделяя заблуждение многих чиновников, я считал себя хорошим начальником. Хотя не утратил способность понимать, что у подчиненных вполне может быть другое мнение.

Чуть не забыл. К вопросу о воспитательной функции посла. Где я точно потерпел поражение, так это вежливость, самая элементарная вежливость. Не внутри посольства. А в отношениях с израильтянами, с посетителями. Я начинал работать, когда посольство было в одном помещении с консульством. И, сидя в своем кабинете, я мог слышать разговоры за стенами кабинета. Это напоминало классический советский магазин и обмен репликами между продавщицей и очередью. Принцип: «Вас много, а я…» Тональность соответствующая. А ведь дипломаты, МГИМО кончали…

Мне даже неловко было говорить на эту тему. Но говорил, увещевал…

Потом посольство и консульство территориально разделились. Сам я не мог уже слышать. Но люди приходили, жаловались. Но тут общее правило: не пойман — не вор. А поймать невозможно. Коллега не выдаст, а посетитель никогда не прав. Меня так успокаивали:

— Да поймите вы их. Целый день в суете, нервотрепке, цейтноте, так хоть выскажется, и вроде полегчает… И потом, евреи же — они нахальные такие, приставучие, доводят, трудно сдержаться.

От таких успокоений самому хочется сказать что-нибудь фигуральное…

Методы сплочения коллектива давно отработаны. И я пошел по накатанному пути.

УВЕДОМЛЕНИЕ

В субботу 18 октября с. г. в 12.00 в резиденции посла России в Израиле (Савьон, ха-Ноф, 18) начнется дружеская встреча, посвященная 1-й годовщине восстановления дипломатических отношений между СССР и Государством Израиль.