Сказки французских писателей - Сидони-Габриель Колетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что это он там лопочет? — спросил хозяин.
— Ну-ка, ну-ка, допустим, что оба крана закрыты. Что же тогда происходит?
— Да разъясни ты мне наконец, о чем ты?
Но вол так глубоко ушел в поиски решения, что ничего не услышал и продолжал, не сдвигаясь с места, бормотать цифры. Во все времена волы славились кротостью, не в пример мулам и ослам. Видано ли, чтобы вол не сходил со своего места? Хозяин был на редкость удивлен подобным капризом. «Должно быть, животина заболела», — подумал он. Оставив ручку плуга, он подошел к упряжке и очень дружелюбно спросил:
— Тебе, кажется, нехорошо. Скажи мне честно, что с тобой творится?
Но вол, топнув копытом, злобно ответил:
— Что, право, за несчастье, нет никакой возможности хоть минутку спокойно подумать! Сам себе не принадлежишь! Будто на их плуге у меня свет клином сошелся. Да мне это ярмо поперек горла!
Хозяин застыл в оцепенении, решая, не рехнулся ли вол. Рыжий очень расстроился из-за этого случая, однако виду не подал. Он-то знал, чем вызвана эта вспышка, но был хорошим товарищем и не хотел выдавать друга, выслуживаясь перед хозяином. Наконец белый вол опомнился и уныло извинился:
— Ладно, я был рассеян. Не будем больше об этом, вернемся к работе.
В тот день за обедом девочки всерьез испугались, услышав слова отца.
— Наш белый вол совсем спятил, — говорил он, — сегодня я опять чуть из себя не вышел из-за его выходок. Он в упряжке плохо идет и отвечает, как последний нахал. Я, видите ли, и замечания ему сделать не могу. Как вам это нравится, а? Если он не перестанет валять дурака, продам его мяснику…
— Мяснику? — переспросила Дельфина. — Зачем это?
— Что за вопрос! Да чтобы его просто-напросто съели! Дельфина зарыдала, а Маринетта запротестовала:
— Съесть белого вола? Но я не согласна.
— И я, — заявила Дельфина. — Не есть же его за то, что у него плохое настроение, или за то, что ему грустно…
— Может, его надо было утешить?
— Конечно! Во всяком случае, есть его никто не имеет права!
— И его не съедят!
Поняв наконец, в какую опасную историю они втравили своего друга, девчонки разбушевались: стали топать ногами, кричать и подняли такой рев, что отец сердито заорал на них:
— Тише вы, болтушки! Такие дела девчонок не касаются. Упрямый вол годится только на мясо. Если наш не исправится, его съедят, как он того и заслуживает!
Как только девочки вышли, отец сказал матери, смеясь и уже совсем беззлобно:
— Послушать их, так пусть вся скотина подыхает от старости… А что до белого вола, так его еще долго не продашь: он сейчас такой тощий, что за него много не возьмешь. Кстати, нехудо бы узнать, с чего это он все худеет. Тут что-то не так.
Тем временем Дельфина и Маринетта побежали в хлев предупредить несчастного о том, что ему грозит.
Белый вол как раз зубрил грамматику. Увидев их, он закрыл глаза и без единой ошибочки выпалил очень трудное правило образования причастий.
Но Маринетта отобрала у него учебник, а Дельфина бухнулась перед ним в солому на колени:
— Миленький, похоже на то, что, если ты не перестанешь борозду кривить и папе дерзить, тебя продадут.
— Какая разница, девочка? На этот счет я совершенно согласен с Лафонтеном: «Хозяин — вечный враг наш».
Малышки нашли, что это неблагородно с его стороны. Уж с ними-то ему должно быть грустно расставаться.
— Видите, какой он стал, — заметил Рыжий. — Что ему теперь родственники, что друзья!
— Какая мне разница? — снова заговорил Белый. — Может, на новом месте меня даже будут больше ценить.
— Бедный, — сказала ему Дельфина, — тебя же продадут мяснику.
— И съедят, — добавила Маринетта, обиженная его неблагодарностью. — Тебя съедят, а мы будем виноваты, потому что дали тебе образование, а оно — тут никуда не денешься — тебя испортило. Если не хочешь, чтобы тебя съели, немедленно забудь все, что выучил.
— Я же говорил, что волам это ни к чему, — вздохнул рыжий вол, — но меня и слушать не стали.
Белый посмотрел на своего напарника сверху вниз и сухо ответил ему:
— Да, сударь, я презрел ваши советы, как презираю их и сегодня. Знайте, что я ни о чем не жалею и забывать что бы то ни было отказываюсь.
Мое единственное желание, единственное стремление — учиться еще и учиться всегда. Погибну, но не отступлю.
Рыжий вол вовсе не рассердился на него, а дружески сказал:
— Если ты умрешь, знаешь, мне будет очень грустно.
— Да, да… Все так говорят, а на самом деле…
— Не говоря уже о том, — продолжал Рыжий, — что и тебе несладко придется… Однажды в городе я проходил мимо мясной лавки и видел там быка со вспоротым брюхом, подвешенного за ноги. А голова его лежала отдельно на блюде. С него содрали шкуру, и мясник ножом отрезал куски мяса от его окровавленной туши. Вот до чего и тебя может довести образование, если вовремя не спохватишься.
Белому совсем расхотелось умирать, и он уже был вполне согласен с девочками, хотя для виду все еще артачился.
— Понимаешь, — говорили они ему, — супрефект не имел в виду волов. Если бы мы толком подумали, то научили бы тебя играть в разные игры: в горелки, в кошки-мышки, в салочки, в куклы, в прятки…
— Ну, знаете!.. — возмутился белый вол. — Игры — это для детей.
— А по-моему, — сказал Рыжий, громко смеясь, — мне, по-моему, понравится играть. Например, в салочки или в прятки; не знаю, что это такое, но наверняка что-нибудь очень веселое.
Девочки пообещали научить его разным играм, а Белый поклялся, что отныне будет прилежно работать в поле и в присутствии хозяина не позволит себе отвлекаться.
За целую неделю вол не прочел ни строчки, но был так несчастен, что похудел за это время на двенадцать килограммов и двести граммов, а это даже для вола не пустяк. Дельфина и Маринетта сами поняли, что так он долго не протянет, и принесли ему несколько книжек, выбрав, по их мнению, самые скучные: научный труд о производстве зонтов и очень старый трактат о лечении ревматизма. Волу обе книги показались такими замечательными, что он не только перечитал их несколько раз, но и выучил обе наизусть.
— Дайте еще, — попросил он девочек, когда покончил с этими двумя, и им пришлось уступить.
С тех пор его вновь захватила пагубная