Сказки французских писателей - Сидони-Габриель Колетт

— И изящную словесность, — добавил вол. — Вы, похоже, забыли про изящную словесность.

— Разумеется, и изящную словесность тоже. Конечно, пусть будет так: отныне ты останешься дома для завершения образования в полном покое. Я больше не хочу, чтобы ты отрывал от сна часы для чтения и раздумий.

— Вы замечательный хозяин. Чем отблагодарить вас за великодушие?

— Заботой о своем здоровье. Наука, философия и изящная словесность хороши, когда они пышут здоровьем. Теперь твое дело — учиться, есть и спать. А Рыжий будет работать за двоих.

Вол не уставал восхищаться таким хозяином и нахваливал его за ум, а девочки гордились отцом.

Только рыжему волу радоваться было нечему.

Впрочем, он тоже приноровился к новым порядкам, и, хотя работал он не безупречно, ему все-таки легче было тянуть лямку, чем прежде, когда его собрат по рассеянности или просто назло портил ему всю работу.

Что до белого вола, то он, можно сказать, зажил совершенно счастливо.

Решительным образом он сосредоточился на философии, и так как свободного времени у него было хоть отбавляй, а корм был преотличный, мысли его текли безмятежно. Он нагуливал все больше жира и выглядел отменно. Как раз к тому времени, когда вол создал очень стройную философскую систему, хозяин заметил, что он прибавил семьдесят пять килограммов, и решил продать его мяснику вместе с рыжим волом. По счастью, в тот день, когда он отвел быков в город, большой цирк разбил шатер на центральной площади. Владелец цирка, проходя мимо, услышал, как белый вол разглагольствовал о науке и поэзии. Подумав, что ученый вол пригодится ему в цирке, он предложил за него хорошую цену. Вот тут-то рыжий вол и пожалел, что не стал учиться.

— Возьмите и меня, — сказал он, — я, правда, неученый, но знаю забавные игры и смогу смешить публику.

— Возьмите его, — попросил белый вол, — это мой друг, я не могу с ним разлучиться.

После некоторых колебаний владелец цирка согласился купить и Рыжего, и жалеть об этом ему не пришлось, потому что волы имели большой успех.

Назавтра девочки пришли в цирк и хлопали своим друзьям, показавшим замечательный номер. Им было чуть-чуть грустно думать, что они видят волов в последний раз, и даже Белый, который раньше только и мечтал о путешествиях для расширения кругозора, едва удержался от слез.

Родители купили другую пару волов, но девочки уже не собирались учить их читать: теперь они знали, что волам грамота ни к чему (разве что посчастливится устроиться в цирк!) и что самые прекрасные книги сулят им самые ужасные беды.

ДАНИЕЛЬ БУЛАНЖЕ

ЧТЕНИЕ

Свеча погасла, и Побер, подбежав к двери, распахнул ее в ночь, полыхающую грозой. Ветер грохотал так, будто мимо проезжала повозка. Он вернулся в нижнюю гостиную, в кресло, где раньше сидел, и взялся за книгу — он только что читал ее — кожаная обложка была еще влажной. Новый удар грома потряс дом до основания, и тут же, в свете молнии, появился на фоне окна силуэт дерева на перекрестке дорог. Побер снова подошел к двери — мрак сгущался в непроглядную темень. Там, где была тень, которая то уходила, то наплывала на него весь день, пока он читал, не отпуская его, будто узника, скрытого завесой книжных строк, Побер различил в свете молний чей-то силуэт — кто-то пересек дорогу, прошел через поле и скрылся за церковью. Книга больше не интересовала его. Побер бросил ее на кресло и вышел. Ему показалось, он услышал крик. Над поселком неистовствовала гроза, но он увидел, как человек вышел из своего укрытия. Перед ним показалась зеленая кладбищенская стена, вспыхнувшая на миг ярко-красным, и снова опустился занавес ночи, еще более мрачный, чем черное небо над головой. Побер вошел за ограду, туда, где, вероятно, начинались могилы, и направился к апсиде[167], подле которой были погребены самые Давнишние мертвецы. Стелы со стершимися именами сменялись урнами и колоннами, на которых виднелись даты эпохи того самого рассказа, который Побер закончил при свете свечи, потому что электричество погасло в тот самый момент, когда герой напрасно умолял ту, которую любил, все бросить и следовать за ним.

Печальное пламя, освещавшее Побера, колебалось, будто танцуя, стыдливо пригибалось, похожее на прекрасную, охваченную смущением недотрогу, пока совсем не погасло. Тут как раз кончился рассказ, можно было отдохнуть, уйти, исчезнуть.

В который уже раз Побер спросил себя, что побуждает его рыться в библиотеке хозяев, исследуя двойные ряды полок, выбрать какую-нибудь из книг в строгом переплете, открыть где попало и окунуться в ее содержание или вдруг завладеть другой, одурманивающей до дрожи, как только начнешь чтение, спрятаться с ней в кресле, будто зверь, спасающий свою добычу, в каком-нибудь укромном углу, пока он сам не стал добычей охотничьего капкана.

Хозяева уже давно ушли к себе в комнату, и Побер коротал время в нижней гостиной, даже не закрыв ставень, а ночь тем временем окутывала все вокруг, стирая очертания дороги, деревьев, церкви. События, о которых он читал, происходили в этих самых местах, и рассказывалось там о двух знатных семьях, которые решили породниться, поженив своих детей. Их согласия не спросили, а молодые люди совсем не любили друг друга — история, противоположная той, которая произошла с Ромео и Джульеттой. Вечером, в день помолвки, родители отправили их погулять, надеясь, что, оставшись наедине, жених и невеста скрепят свои отношения хотя бы поцелуем, поскольку эти паршивцы отказывались целоваться при всех. Молодая пара вышла из дома, и, по доброй или злой воле, отправилась наугад, в сторону болот.

— До чего они глупы! — сказала она.

— У нас еще есть шанс, — ответил он. — Ведь вы терпеть меня не можете, а я вас.

— Я не собираюсь разыгрывать для них комедию, а для вас и подавно.

— Тогда что же нам делать, скажите на милость!

Не успела она ответить, как перед ними возникло дивное создание, прозрачное и будто светящееся изнутри.

— Нужно только позвать меня, — сказало видение, — крикнуть или прошептать мое имя.

— Кто это? — в один голос спросили молодые люди. Облако скользнуло между ними, окутало их и прошептало каждому таинственное имя.

— Где же вы обитаете? — спросила молодая девушка.

— Подле церкви.

— Вы сказали нам правду? — спросил юноша.

— Попытайтесь и убедитесь сами. Но ни один человек не может произнести мое имя более одного раза, — добавило волшебное видение, исчезая из виду.

Молодые