Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

этому бессмертному и величественному Духу горы те крошечные, по сравнению с этой горой, «деревья», которые сливаются у его подножия в какое-то размытое зеленоватое пятно?!

Из этого сравнения, приведенного Конфуцием, можно сделать два практических вывода. Первый: к горе пришел не один, не два и не десять человек, а целый отряд, состоящий из охраны, носильщиков, стряпчих, конюхов и др. Иероглиф люй это подтверждает. Одно из самых древних его значений – «отряд в 500 человек». Второй вывод: в случае, который описан в суждении, жертвоприношение приносилось не на самой вершине горы, как у Сына Неба, а у ее подножия, – там, где еще растет лес. То есть род Цзи все-таки остерегался откровенно и всецело нарушать установленный древними ритуал. Здесь Конфуцию можно доверять полностью: он вряд ли стал бы «рисовать» что-то выдуманное из головы.

Мы попытались воспроизвести только самые основы восприятия мира Конфуцием, и нет сомнения в том, что его истинное видение этого мира было гораздо глубже, сложнее, ярче и многообразнее. Конфуций обладал особым «зрительным» мышлением, и когда он говорил, – он видел перед собой «рисунок разговора», отображающегося в иероглифах в режиме он-лайн. Поэтому нет ничего удивительного в наших рассуждениях относительно загадки его последней фразы. Он мысленно видел и «рисовал» картину так, как эти иероглифы воспринимал.

Суждение 3.7

3.7. Почтенный (цзы) сказал (юэ): «Цзюнь цзы не (у) из тех, кто (суо) соперничает (чжэн, т.ж. «состязаться», «соревноваться», «бороться за…»). *И если уж необходимо (би) [соперничать], то это (е) – в стрельбе из лука (шэ)! [Цзюнь цзы] держится вежливо (и), *совершает поклон сложением рук (жан) и (эр) восходит (шэн) [к алтарю для совершения жертвоприношения], [затем] спускается (ся) и (эр) пьет (инь) [жертвенное вино]. Это (ци) и является (е) соперничеством (чжэн) Цзюнь цзы».

Исходя из уже знакомых нам рассуждений Конфуция, Цзюнь цзы – это такой воображаемый человек, который является одним из управленцев высшего звена государства. Он пребывает в самой гуще царедворцев, и все ожидают, что он должен принимать активное участие в дворцовых интригах, состязаясь с окружением за более высокое положение при дворе. Зачем это ему? – Для того чтобы «продвигать интересы», соответствующие Учению Конфуция. И несмотря на то, что подлинная суть этого Учения никому не известна, именно так думают все слушатели Конфуция, включая высшие чины государства.

Поэтому кто-то из них побаивался реального появления такого Цзюнь цзы, а кто-то, напротив, возлагал на это надежды, не соответствующие целям самого Учителя. В своем суждении Конфуций дает ответ на подобные опасения и надежды. Он заявляет, что во-первых, Цзюнь цзы далек от идеи соперничества, и, во-вторых, что главной сферой интересов такого человека является Ли. Что такое ритуал в представлении самого Конфуция, – читатель уже имеет достаточно ясное представление, и более того, эта тема в Лунь юе еще далеко не исчерпана.

Более интересным для читателя должен был бы быть следующий вопрос: какое отношение к ритуалу имела «стрельба из лука»? И что это за такой довольно странный переход в объяснении Конфуция? От стрельбы из лука – к совершению жертвоприношения. И не придумали ли мы это «жертвоприношение» сами, поместив такие поясняющие слова в квадратные скобки?

На все эти вопросы можно найти ответ в книге Л. С. Переломова «Конфуций: “Лунь юй”» («Вост. лит-ра» РАН, 2000, стр. 318), где автор приводит цитату из работы В. М. Алексеева. Но сначала говорит сам Л. С. Переломов:

Стрельба из лука являлась одним из «шести искусств». О роли этого вида «искусства» и о том, как проходила стрельба, рассказывает В. М. Алексеев, ссылаясь на сведения из трактата «Ли цзи» («Книга Правил»):

«Сложный церемониал и этикет древней китайской феодальной жизни (1122–255 гг. до н. э.) выработал крайне оригинальную и с принципиальной и с формально-обстановочной стороны парадную стрельбу из лука, практиковавшуюся в следующих случаях: во-первых, перед жертвенным служением духам в целях выбора достойных исполнителей церемоний (это и есть та Большая стрельба, о которой здесь речь)».

Далее В. М. Алексеев упоминает другие виды парадных стрельб: «Гостиная стрельба», «Застольная стрельба» и «Провинциальная стрельба». В нашем случае речь идет именно о «Большой стрельбе» (что и подтверждает сам Л. С. Переломов, который приводит эту цитату в комментарии к суждению 3.7). В этом случае Цзюнь цзы соревнуется за право стать исполнителем жертвенного служения духам. Именно поэтому Цзюнь цзы – сразу же после такой победы на соревнованиях – восходит к алтарю для совершения жертвоприношения. Как видит читатель, в этом суждении все логично и последовательно.

Суждение 3.8

3.8. Цзы-ся спросил (вэнь): «Как (хэ) надо понимать (вэй, букв. «думать о…») [следующие строки стиха из Ши цзин]:

“Величественно прекрасна (цянь) мастерски исполненная (цяо) улыбка (сяо) – ах (си)!

(читатель, внимание: «позади» всякой улыбки – белизна зубов. – Г. Б.)

Прелестен (мэй) наблюдающий (пань) [за окружением] и выражающий недовольство взгляд (му, т.ж. «глаз», «взор») – ах (си)!

(читатель, внимание: «позади» любого взгляда – белок глаза. – Г. Б.)

Белая некрашеная основа (су, т.ж. «белый») [призвана для того], чтобы (и) превратить (вэй) [истинное] в цветной узор (сюань) – ах (си)!”.

(читатель, внимание: «позади» любых красок на холсте – белый грунт. – Г. Б.)

Почтенный (цзы) сказал (юэ): «Раскрашивать [что-то] красками (хуй) [создавая цветной узор] – это приносить жертвоприношение (ши) [тому] белому (су), [которое пребывает] позади (хоу, букв. «направление назад», «зад», «тыльная сторона») [всех слоев красок]». Цзы-ся сказал (юэ): «[Значит] ритуал (Ли) пребывает позади (хоу) [всего]». Учитель (цзы) сказал (юэ): «[Ты] родом из (ци) моих (юй) [соплеменников], – тех, кто (чжэ) рода Шан (шан, «династия Шан», «народность государства Шан»). [Теперь с тобой] можно (кэ) начинать (ши) вместе (юй) обсуждать (янь) Ши [цзин]».

Сначала – немного о предыстории цитируемого стиха. Л. С. Переломов пишет («Конфуций: “Лунь юй”, стр. 319):

Цзы Ся цитирует три строки из стихотворения «Ты величава собой» из раздела «Песни царства Вэй» «Ши цзина». Комментаторы отмечают, что в дошедшем до нас «Ши цзине» содержатся только первые две строки, третья утеряна.

А. С. Мартынов, в свою очередь, добавляет (Классическое конфуцианство. В 2 т., т. 1, СП-б.: «Издательский дом “Нева”», М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2000, стр. 253):

Цитируемое здесь произведение относится к разделу «Нравы царств» и описывает приезд в княжество Вэй из княжества Ци невесты князя Чжуана, известной своей красотой и богатством.

То есть в стихе дан как бы «иероглифический рисунок» внешнего вида прибывшей на новое место,