Убийство в доме викария - Агата Кристи

– Совершенно верно, – сказала Гризельда. –Очевидно, он писал записку, чтобы сообщить, что он больше не может ждать.Записка была помечена временем «18.20», а часы упали и остановились в двадцатьдве минуты седьмого, это ужасно странно, мы с Леном ничего не можем понять!

Она пояснила, что часы у нас всегда поставлены на четвертьчаса вперед.

– Интересно, – заметила мисс Марпл. – Очень, оченьинтересно. Но записка, на мой взгляд, куда интереснее. Я бы сказала...

Она замолчала и оглянулась. За окном стояла Летиция Протеро.Она вошла, слегка кивнув и пробормотав себе под нос: «Доброе утро».

Потом она упала в кресло и сказала несколько болееоживленно, чем это было у нее в обычае:

– Говорят, они арестовали Лоуренса.

– Да, – сказала Гризельда. – Мы все в полном шоке.

– Вот уж не ожидала, что кто-то убьет отца, – сказалаЛетиция. Она явно гордилась тем, что не проявляет ни горя, ни вообще намека накакие-то человеческие чувства. – Конечно, руки чесались у многих. Иногда ясама была готова его прикончить.

– Хочешь чего-нибудь выпить или поесть, Летиция? –спросила Гризельда.

– Нет, спасибо. Я забрела просто так – поискать свойберетик, такой смешной, маленький, желтенький. Мне казалось, я забыла его вчерав кабинете.

– Значит, там он и лежит, – сказала Гризельда. –Мэри никогда и ничего не убирает.

– Пойду поищу, – сказала Летиция, пытаясьподняться. – Простите, что причиняю лишнее беспокойство, но мне совершеннонечего надеть на голову – все растеряла.

– Боюсь, что сейчас вам туда не попасть, – сказаля. – Инспектор Слак запер кабинет на ключ.

– Вот зануда! А через окно туда пролезть нельзя?

– Нет, к сожалению. Заперто изнутри. Однако, Летиция, мнекажется, при сложившихся обстоятельствах вам желтый берет не так уж и нужен.

– Вы имеете в виду траур и прочую ерунду? И не подумаюнадевать траур. По-моему, жутко допотопный обычай. Какая досада, что Лоуренсутак не повезло. Ужасно досадно.

Она встала, но не двигалась с места, рассеянно хмурясь.

– Наверно, это из-за меня и купального костюма. Такаяглупость, сил нет.

Гризельда открыла было рот, чтобы что-то сказать, но покакой-то необъяснимой причине промолчала.

Странная улыбка тронула губы Летиции.

– Пожалуй, – сказала она как бы себе самой, оченьтихо, – пойду домой и скажу Анне, что Лоуренса арестовали.

И она вышла. Гризельда обернулась к мисс Марпл.

– Почему вы наступили мне на ногу?

Старая дама улыбнулась.

– Мне показалось, что вы собираетесь что-то сказать,душечка. Знаете, подчас гораздо лучше наблюдать, как все будет развиваться самособой. Можете мне поверить, это дитя совсем не так уж витает в облаках, какстарается показать. У нее в голове есть четкий замысел, и она знает, чтоделает.

Мэри громко постучала в дверь и тут же влетела в столовую.

– Что такое? – спросила Гризельда. – И, Мэри,запомните, пожалуйста, что стучать не надо. Я вам сто раз говорила.

– Мало ли, может, вы заняты, – отпарировалаМэри. – Полковник Мельчетт. Хочет видеть хозяина.

Полковник Мельчетт – начальник полиции в нашем графстве. Явстал не мешкая.

– Я думала, не годится оставлять его в холле, и пустила егов гостиную, – сообщила Мэри. – Со стола убрать?

– Нет еще, – сказала Гризельда. – Я позвоню.

Она снова обернулась к мисс Марпл, а я вышел из комнаты.

Полковник Мельчетт – живой маленький человек, и у негостранная привычка внезапно и неожиданно фыркать носом. У него рыжие волосы ипытливые ярко-голубые глаза.

– Доброе утро, викарий, – сказал он. –Пренеприятное дело, а? Бедняга Протеро. Не подумайте, что он мне нравился.Вовсе нет. По правде говоря, никто его не любил. Да и для вас кучанеприятностей, верно? Надеюсь, ваша хозяюшка держится молодцом?

Я сказал, что Гризельда восприняла все как подобает.

– Вот и ладно. Когда такое случается в твоем кабинете,радости мало. Реддинг меня удивил, доложу я вам, – позволить себе такое вчужом доме! Совершенно не подумал о чувствах других людей!

Меня вдруг охватило непреодолимое желание расхохотаться, нополковник Мельчетт, как видно, не находил ничего смешного в том, что убийцаобязан щадить чувства окружающих, и я сдержался.

– Честно скажу, меня порядком удивило известие, что этотмалый просто взял да и явился с повинной, – продолжал полковник Мельчетт,плюхаясь в кресло.

– А как это было? Когда?

– Вчера вечером. Часов около десяти. Влетает, бросает настол пистолет и заявляет: «Это я убил». Без околичностей.

– А как он объясняет содеянное?

– Да никак. Конечно, мы его предупредили, чем чревата дачаложных показаний. А он смеется, и все тут. Говорит, зашел сюда повидаться свами. Видит полковника. Они повздорили, и он его пристрелил. О чем был спор, неговорит. Слушайте, Клемент, – это останется между нами, – вы об этомхоть что-нибудь знаете? До меня доходили слухи, что его выставили из дома, ипрочее в этом роде. Что у них там – дочку он соблазнил или еще что? Мы не хотимвтягивать в это дело девушку, пока возможно, ради ее и общего блага. Весьсыр-бор из-за этого загорелся?

– Нет, – сказал я. – Можете поверить мне на слово,дело отнюдь не в этом, но в настоящее время я больше ничего сказать не могу.

Он кивнул и вскочил.

– Рад это слышать. А то люди бог весть что болтают. Слишкоммного бабья в наших местах. Ну, мне пора. Надо повидать Хэйдока. Его куда-товызвали, но он должен вернуться. Признаюсь по чести, жалко мне этого Реддинга.Всегда считал его славным малым. Может, они придумают ему какие-то оправдания.Последствия войны, контузия, что-нибудь в этом роде. Особенно если не откопаюткакой-нибудь подходящий мотив для преступления. Ну, я пошел. Хотите со мной?

Я сказал, что пойду с удовольствием, и мы вышли вдвоем.

Хэйдок живет в соседнем доме. Слуга сказал, что доктортолько сейчас вернулся, и провел нас в столовую. Хэйдок сидел за столом, аперед ним аппетитно пускала парок яичница с беконом. Он приветливо кивнул нам.

– Простите, но пришлось ехать. Роды принимал. Почти всю ночьпровозился с вашим делом. Достал для вас пулю.

Он толкнул по столу в нашу сторону маленькую коробочку.Мельчетт рассмотрел пулю.