Вино из одуванчиков - Рэй Брэдбери

Прошло утро, наступил полдень. После обеда дедушка поднялсяк себе, немного почитал Уиттиера[3] и крепко уснул. Когда он проснулся, было тричаса, в окна вливался яркий и веселый солнечный свет. Дедушка лежал в кровати ивдруг вздрогнул — с лужайки доносилось прежнее, знакомое, незабываемоежужжанье.

— Что это? — сказал он. — Кто-то косит траву!Но ведь ее только сегодня утром скосили!

Он еще послушал. Да, конечно, это жужжит косилка — мерно,неутомимо.

Дедушка выглянул в окно и ахнул.

— Да ведь это Билл! Эй, Билл Форестер! Вам что, солнцеударило в голову? Вы косите уже скошенную траву!

Билл поднял голову, простодушно улыбнулся и помахал рукой.

— Знаю. Но, кажется, утром я работал не очень чисто.Дедушка еще добрых пять минут нежился в кровати, и с лица его не сходилаулыбка, а Билл Форестер все шагал с косилкой — на север, на восток, на юг инаконец на запад, — и из-под косилки весело бил душистый зеленый фонтан.

В воскресенье утром Лео Ауфман бродил по своему гаражу,словно ожидая, что какое-нибудь полено, виток проволоки, молоток или гаечныйключ подпрыгнет и закричит: «Начни с меня!» Но ничто не подпрыгивало, ничто непросилось в начало.

«Какая она должна быть, эта Машина счастья? — думалЛео. — Может, она должна умещаться в кармане? Или она должна тебя самогоносить в кармане?»

— Одно я знаю твердо, — сказал он вслух. —Она должна быть яркой!

Лео поставил на верстак банку оранжевой краски, взял словарьи побрел в дом.

— Лина! — Он заглянул в толковый словарь. —Ты довольна, спокойна, весела, в восторге? Тебе во всем везет и все удается?По-твоему, все идет разумно, хорошо и успешно?

Лина перестала резать овощи и закрыла глаза.

— Прочитай мне все это еще раз, пожалуйста. Леозахлопнул словарь.

— За какие это грехи я должен целый час ждать, пока тыпридумаешь мне ответ? Скажи только да или нет, больше мне ничего не надо. Тычто же, не довольна, не спокойна, не весела и не в восторге?

— Довольны бывают коровы, а в восторге — младенцы данесчастные старики, которые уже впали в детство, — сказала Лина. — Нуа насчет того, что весела… Сам видишь, как я весело смеюсь, когда скребу этураковину.

Лео внимательно поглядел на жену, и лицо его прояснилось.

— Ты права, Лина. Мужчины такой народ — никогда ничегоне смыслят. Может быть, мы вырвемся из этого заколдованного круга уже совсемскоро.

— Я вовсе не жалуюсь, — закричала Лина. —Я-то не прихожу к тебе со словарем и не говорю: «Высунь язык!» Лео, ты ведь неспрашиваешь, почему сердце у тебя стучит не только днем, но и ночью? Нет. Аможешь ты спросить, что такое брак? Кто это знает? Не задавай вопросов. Есть жетакие люди — все им надо знать: как устроен мир, как то, как се да как это…задумается такой — и падает с трапеции в цирке либо задохнется, потому что емуприспичило понять, как у него в горле мускулы работают. Ешь, пей, спи, дыши иперестань смотреть на меня такими глазами, будто в первый раз видишь.

Лина Ауфман вдруг замерла. Потянула носом воздух.

— Вот беда! А все ты виноват.

Она рванула дверцу духовки. Оттуда повалил дым.

— Счастье, счастье! — горестно воскликнулаона. — Из-за этого счастья мы с тобой ссоримся, в первый раз за полгода. Ив первый раз за двадцать лет на ужин будут уголья вместо хлеба!

Когда дым рассеялся, Лео Ауфмана уже и след простыл.

Грохот, лязг, схватка человека с вдохновением, день за днемв воздухе так и мелькают куски металла, дерева, молоток, гвозди, рейсшина,отвертки… Порой Лео Ауфмана охватывало отчаяние — и он скитался по улицам,всегда беспокойный, всегда начеку; он вздрагивал и оборачивался, заслышавгде-то вдалеке чей-то смех, прислушивался к забавам детворы, присматривался —что вызывает у детей улыбку? Вечерами он подсаживался к шумной компании на верандеу кого-нибудь из соседей, слушал, как старики вспоминают прошлое и толкуют ожизни, — и при каждом взрыве веселья оживлялся, точно генерал, которыйвидит, что темные вражеские силы разгромлены и что его стратегия оказаласьправильной. По дороге домой он торжествовал, пока не входил опять в свой гараж,где лежали мертвые инструменты и неодушевленное дерево. Тогда его сияющее лицовновь мрачнело, и, пытаясь избыть горечь неудачи, он с ожесточением расшвыривали колотил части своей машины, словно это были живые яростные противники.Наконец контуры машины начали вырисовываться, и через десять дней и ночей,дрожа от усталости, изможденный, полумертвый от голода, такой высохший ипочерневший, точно в него ударила молния, Лео Ауфман, спотыкаясь, побрел в дом.

Дети ссорились и оглушительно кричали друг на друга, но привиде отца тотчас умолкли, как будто пробил урочный час и в комнату вошла самасмерть.

— Машина счастья готова, — прохрипел Лео Ауфман.

— Лео Ауфман похудел на пятнадцать фунтов, —сказала его жена. — Он уже две недели не разговаривал со своими детьми,они сами не свои, смотрите, они дерутся! Его жена тоже сама не своя, смотрите,она потолстела на десять фунтов, теперь ей понадобятся новые платья! Да,конечно. Машина готова, а стали мы счастливее? Кто скажет? Лео, брось тымастерить эти часы, в них не влезет ни одна кукушка. Человеку не положеносоваться в такие дела. Господу богу это, наверно, не повредит, а вот ЛеоАуфману один вред и никакой пользы. Если так будет продолжаться еще хотьнеделю, мы его похороним в его собственной Машине.

Но этих слов Лео Ауфман уже не слышал: он с изумлениемсмотрел, как на него валится потолок.

Вот так штука, — подумал он, уже лежа на полу.

Но тут его обволокла тьма, и он услышал только, как кто-тотрижды прокричал что-то насчет Машины счастья.

На другое утро, едва раскрыв глаза, он увидел птиц: онипроносились в воздухе, точно разноцветные камешки, брошенные в непостижимочистый ручей, и, легонько звякнув, опускались на жестяную крышу гаража.

Собаки всевозможных пород тихонько прокрадывались во двор и,повизгивая, заглядывали в гараж; четверо мальчишек, две девочки и несколькомужчин помедлили на дорожке, потом нерешительно подошли поближе и остановилисьпод вишнями.

Лео Ауфман прислушался и понял, что влечет их всех к нему водвор.

Голос Машины счастья.