Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

Спал я очень плохо, мешал шум с улиц, пробивавшийся через закрытые и зашторенные окна. В Нью-Йорке, как оказалось, машинам разрешались сигнальные гудки, и в потоках автомобилей они сливались почти в грохот. Утром я первым делом купил в ближайшей аптеке восковые затычки для ушей. В открытке, которую я послал Рите с Димой на следующий день, как обнаружилось уже сейчас, при подготовке этого очерка, было написано: «Привет из этого сумасшедшего города! Немного поспал с двойной дозой снотворного и с затычками в ушах».

17 апреля я приехал в гости к Валерию Чалидзе. Скромный и не очень известный основатель Комитета защиты прав человека в Москве, состоявшего из четырех человек и заседавшего обычно в его собственной квартире, жил теперь в элитном доме в восточной части 92-й улицы, очень близко от Центрального парка. Это был район богатых ньюйоркцев. Чалидзе принадлежали в этом доме две квартиры, одна служила редакцией и типографией для издательства «Хроника-Пресс», во второй Валерий жил сам. Современная американская мини-типография сильно отличалась от типографии «Bertrand Russell Foundation» в Ноттингеме, которую я посещал в 1973 году. Здесь не было никаких печатных машин, продукцию выпускали с помощью каких-то модификаций копировальных аппаратов «Xerox» с текстов, подготовленных на электрических пишущих машинках. Все издания делались с бумажными обложками. В редакционный совет «Хроники-Пресс» входили Эдвард Клайн (Edward Kline) и Питер Реддавей (Peter Reddaway). Клайн имел репутацию мецената. Он был миллионером, владельцем Kline Brothers Company – сети универсальных магазинов в Чикаго и в соседних с ним городах. Он свободно говорил по-русски, и советские проблемы входили в сферу его дополнительных интересов. Он был также основателем и собственником издательства имени Чехова в Нью-Йорке. По объяснениям Чалидзе, именно Э. Клайн обеспечивал грант на работу издательства «Хроника-Пресс».

С Патрицией Блейк я встретился в небольшом парке на Washington Park Square, в центре знаменитой Greenwich Village, где не строили небоскребов. Здесь были лишь не очень длинные и не всегда прямые улицы, имевшие названия, а не номера. Дома в большинстве своем классической европейской архитектуры, четырех– или пятиэтажные. Встречались и дома английского типа, рассчитанные на одну семью. Это был богемный, очень дорогой район, в котором жили знаменитые артисты, писатели, художники. Дом, где жила Блейк, выходил окнами на парк. Как объяснила мне Патриция, за порядком в «деревне» следила итальянская мафия. Здесь в 1974 году царил апартеид, чернокожих жителей не было. В итальянских ресторанах, которые доминировали на улицах, отходящих от площади, их не обслуживали. Все попытки ввести равноправие рас кончались провалом. В открытке домой я писал: «Патриша Блейк повела меня в ресторан – она сказала, что он очень хороший, т. к. принадлежит итальянской мафии…»

С Патрицией я познакомился в Лондоне еще в феврале 1973 года и активно переписывался. Это опять-таки было связано с проблемами Солженицына, над биографией которого Блейк работала с 1971 года. Патриция знала русский язык, два или три года она работала в Москве корреспондентом журнала Time. Теперь работа над биографией писателя остановилась, так как для ее продолжения важно было иметь личные контакты с самим Солженицыным. Но он пока вообще отказывался от встреч с журналистами. Патриция надеялась, что я смогу как-то помочь ей в этом деле.

Мичиган, Иллинойс и Массачусетс

18 апреля, это был четверг, получив из обслуживания номеров свой отглаженный костюм, я приехал на метро, которое здесь называлось «подземкой», на Пенсильванский вокзал, занимавший весь квартал между Седьмой и Восьмой авеню и расположенный в основном под землей. Напротив вокзала на Восьмой авеню находилось большое красивое здание Центрального почтамта. Там я купил запас марок для открыток, писем и бандеролей и справочник почтовых правил и цен, а также отправил письма в Лондон.

Подземный вокзал был грандиозным сооружением с множеством залов и выходов к поездам разных направлений. На изучение всей этой системы ушло около двух часов. Мне нужен был билет до Чикаго, но с возможностью прервать путешествие на сутки в небольшом городе Альбион штата Мичиган, расположенном между тремя Великими озерами. В колледже Альбиона вечером в пятницу я должен был читать общеуниверситетскую лекцию на тему «Положение науки и ученых в СССР». Темы лекций заказывала приглашающая сторона, обычно кафедра, руководитель которой что-то знал о моих возможностях. Предложения о лекциях, связанных с какими-либо персонами, например с Сахаровым или Солженицыным, а также о политике правительства или о положении религии в СССР я отклонял. Решил я отложить на будущее и предложенные мне в Йельском и в Корнеллском университетах лекции о разных диссидентских течениях в Советском Союзе. После ряда судебных процессов в Москве (дело Якира и Красина) и высылки Солженицына ситуация постоянно менялась, и беспристрастный анализ диссидентства был невозможен. Многие известные на Западе диссиденты покидали СССР и переезжали в США, Израиль и другие страны. Но тема о политических преследованиях инакомыслящих достаточно полно освещалась в моей лекции о положении науки и ученых в Советском Союзе.

В Чикаго ежедневно отправлялись из Нью-Йорка несколько поездов. Наиболее удобным оказался вечерний, который доставлял меня к месту назначения часам к десяти утра. В ночных поездах были сидячие вагоны с креслами, как в салоне самолета, и вагоны с одноместными купе, по 22 купе на вагон. В каждом мини-купе была не только кровать, которую днем можно было сложить в кресло, но и умывальник и унитаз, которые выдвигались из стены и задвигались обратно. Во всех поездах работал вагон-ресторан. Купив нужный мне билет до Чикаго с возможностью задержаться в Альбионе, я до вечера бродил по окружающим улицам. Их геометрически правильные пересечения, продольные авеню и перпендикулярные улицы, все просто пронумерованные, были удобны для туриста. Первая авеню, на которой располагается знакомое всем здание ООН, была, так сказать, витриной процветающей Америки. Десятая авеню, которая шла параллельно реке Гудзон, была бедной и запущенной, со всеми атрибутами портовой улицы большого города, небезопасной для пешеходов.

На Пенсильванском вокзале платформы для посадки на поезд находятся под землей и пассажиры спускаются к ним на эскалаторах. Отъехав от вокзала, поезд километров двадцать или тридцать шел по тоннелю и лишь далеко за городом вышел на поверхность. Но к тому времени было уже темно, и я решил разложить кровать, а на пейзажи посмотреть утром. Альбион оказался небольшим университетским городком-кампусом, где даже не построили вокзала. Поезд делал остановку «по требованию», так как нередко там никто не выходил и не садился. Колледж, на самом деле небольшой частный университет, основанный около 150 лет назад,