Селянин - Altupi

класса «люкс», уже не было темно. Воздух посерел, дверной проём обозначился светлым прямоугольником, загораживающая его штора задерживала проникновение солнечных лучей, в её складках лежали узкие вертикальные тени. В некоторых местах, ближе к двери, можно было разглядеть цветы на обоях. Духота немного отступила. Монотонно тикали часы, под потолком жужжала муха. Наверно, её ел паук. Храброго комарика не было, зато ощущалась тревога.

Кирилл повернулся на другой бок и с облегчением увидел спящего у стены Егора. Ночью тот всё-таки натянул угол служившей одеялом простыни на бёдра. Лежал он на животе, подогнув одну ногу, и, судя по спокойно вздымавшемуся торсу, сон был глубоким. Удержавшись от искушения погладить его по круглому, с выпирающими косточками плечу, и, тем самым, возможно, разбудить, Кирилл тоже устроился на животе, удобно скомкал подушку, собираясь доспать несколько сладких минут или даже целый час до звонка будильника. Опускать руку под кровать за смартфоном было лень, к тому же яркий свет экрана обязательно покажется раздражающим для привыкших к полутьме глаз. Может и вообще отогнать сонливость, и тогда до подъёма придётся проворочаться, а днём вставлять в глаза спички.

Пролежав несколько минут, Кирилл понял, что затея бесперспективная, уснуть у него не получится, и это при том, что он всегда любил дрыхнуть до обеда. Чёртова тревога не отпускала! Болезненным жалом въедалась в мозг и, главное, куда-то в грудь, посередине, туда, где сердце. Кирилл пытался отвлечься, думал о чудесном в кавычках сексе с Егором. Хотя секс действительно был чудесным, кавычки только из-за собственной неспособности думать о партнёре, а никак не из-за сна Егора. Не злился Кирилл на него из-за этого, наоборот, сочувствовал и жалел. Обещал беречь, брать больше хлопот по дому на себя.

Но только концентрация на подробностях любовных игр ослабевала, как всплеск тревоги вырывался из каких-то неведомых глубин и затоплял. Вот это, блять, бесило! Ещё и эта муха над головой!

Кирилл повернулся на спину, подложил под затылок скрещенные руки и, глядя на светлый с вертикальными тенями прямоугольник дверного проёма, сосредоточился на проблеме. И в то же мгновение понял, чем вызвано зудящее беспокойство — мерами, которые обещала мать. Он ослушался, не приехал домой, а значит, предки будут недовольны. И зачем он ляпнул про намерение бросить институт? Сделал бы всё по-тихому, пока очнулись бы, дело бы уже было сделано. А теперь? Хорошо, если они просто приедут и заберут его, но если их меры будут направлены против Егора, всех Рахмановых?

Нет, конечно, первый вариант тоже не устраивал Кирилла, он не хотел покидать своего любимого, особенно, когда у них наконец началось уютное семейное счастье с обоюдным согласием на «нижний» секс — это же предел мечты! Но! Подставлять Егора под удар в очередной стопятисотый раз — походило на легкомыслие, неизлечимое легкомыслие, тупость и ебанутый кретинизм. Самому со своим кретинизмом как-то можно сродниться и насрать на него, только Егора при этом придётся потерять навсегда. Егор прощает людям их тупость, но отстраняется от таких долбоёбов.

Тревога внутри Кирилла росла и ширилась. Она могла оказаться необоснованной, возможно, мать всего лишь блефовала — такой вариант тоже в её стиле. Но вдруг нет? Вдруг нет? Сомнения не давали покоя. Кирилл ворочался, размышляя, какую подлянку готовит мать, представлял толпы апатичных тёток из отдела опеки, которые забирают Андрея из дома, или ментов, нашедших под кроватью ими же подброшенный пакетик с кокаином, или поджог в ночи и подпёртую дверь… На последнее, конечно, родители не пойдут, они не убийцы, но вот первые два случая вполне реалистичны. В любом случае, папа с мамой изобретательны и найдут, как надавить на Егора, чтобы он отстал от их сына. Естественно, они считают именно его коварным совратителем, втянувшим в порочную связь их жадного до приключений сыночка.

Перекатывание с боку на бок продолжалось до звонка будильника в телефоне Егора. Херовенькая надоедливая мелодия, которые раньше пихали в телефоны на заводе-изготовителе, запиликала пронзительно. По закону подлости Кириллу сразу захотелось спать, но он этого делать, конечно, не собирался. Наоборот, обрадовался, что наступило утро, все проснутся, и он не будет один на один со своими страхами, а то от нервов даже стояка не случилось. Думать — это ужасно, за всю жизнь столько, как с момента встречи с Егором, не думал. Не подозревал, что это так сложно и мучительно.

Егор поднял голову на первых же нотах и, переместив руку, выключил телефон — тот лежал между его подушкой и стеной. Потом он откинулся на спину, зевнул и повернул голову в сторону Калякина. Взгляд его ничего не выражал, был сонным, не выспавшимся. Наверняка он ожидал увидеть своего парня, городского избалованного лежебоку, спящим, но ошибся и удивился. Кирилл ехидно улыбался ему, как бы приговаривая: «Обманули дурачка на четыре пятачка».

— Доброе утро, — проворковал он вслух.

— Доброе. Ты чего не спишь?

— Так утро уже.

Под простынёй, накрывающей бёдра Егора, чётко обозначился стояк, и Кирилл положил на него руку, несильно сжал твёрдую «колбаску», поводил по ней большим пальцем. Рахманов приоткрыл губы, принимая ласку.

— Хочешь, я ртом?.. — вполне серьёзно спросил Кирилл, продолжая разминать член через тонкую ткань. Егор мотнул головой и, сделав большие глаза, приложил указательный палец к губам. Потом убрал руку Кирилла.

— Мне надо вставать. Ты поспи ещё. — Егор сел, почесал грудь, убрал волосы за уши, зевнул. И перелез на край кровати. Опять зевнул. Взял с единственного стула трико и стал просовывать в него ноги. С какой-то обречённой настойчивостью. Кошмарно, наверно, вот так просыпаться изо дня в день, зная, что тебя ждёт работа, работа, работа и ничего, кроме работы, как раба на галерах. А Егор, похоже, не выспался, не отдохнул вдоволь: он одевался механически и смотрел стеклянным взглядом. Это наблюдение подтолкнуло Кирилла перестать отлёживаться и вставать. Он тоже сел, свесил ноги на пол, нашёл ставшие рабочей одеждой спортивные штаны.

— Я пойду с тобой.

— Как хочешь. — Егор сфокусировал на нём взгляд, а затем, встав, взял со стула футболку и вышел из спальни. Первым делом, конечно, пошёл — на цыпочках — к маме. Штора на двери чуть отъехала, через проём проник свет, приглушённый занавесками на окнах. Через проём была видна черноволосая лохматая голова спящего без задних ног Андрея. Мама Галя тоже спала — Егор крадучись прошёл на кухню.

Одевшись, Кирилл вздохнул от необходимости начинать новый полный тревог и усталости день, расправил постельное бельё, нашёл потерянную крышечку, закрутил валявшийся