Селянин - Altupi

понял по кулаку, обхватившему его твёрдый пенис, и погладившему головку большому пальцу. Ласка вызвала сноп искр удовольствия от паха к животу. Кирилл непроизвольно толкнулся в сжимавшую руку, чуть не прищемив расслабленную от жары мошонку. Толкнулся снова, уже аккуратнее, ловя новый кайф. Думал, как хорошо было бы сейчас потрахаться по-нормальному, по-мужски. То есть, конечно, присунуть, а не давать жарить себя, хоть ему это нравится — Егор же сам просил.

Было трудно остановиться — каждый толчок и сжатие пениса кулаком распаляло и распаляло, член стал скользким от смазки. Выручила громко скрипнувшая от его размашистых движений бёдрами кровать. Кирилл очнулся и замер, слыша своё глубокое дыхание. Стёр пот со лба, а потом опустил руку вниз и разжал продолжающие медленно дрочить пальцы, осторожно вынул из них свой орган.

— Не надо, — сказал он не на ухо, и тихий шёпот отчётливо прозвучал в ночном безмолвии. — Кто-нибудь опять скажет, что я пользуюсь твоим телом.

Егор не шикнул на него за необоснованное несоблюдение тишины, но сам ответил почти беззвучно.

— Я, — он выделил это слово, — так не скажу, Кир.

На этот раз промолчал Калякин. Боролся со своими соблазнами, глядя в чёрные искренние глаза, поблёскивавшие в темноте. Егор продолжил, улыбка чуть тронула его губы:

— Я устал, мне тяжело будет работать сверху. Я полежу, а ты всё сделай. Давай, Кир, время идёт.

Время шло. Количество отведённых на сон и отдых часов и минут неумолимо сокращалось. И Кирилл перестал ломаться и изображать благородного. Он быстро сунул руку под подушку, сгрёб смазку в мягком тюбике и квадратик с презервативом. Мозг усиленно думал, как действовать дальше.

— Тогда повернись, пожалуйста, задом ко мне. Тебе так удобно будет?

Егор кивнул и выполнил просьбу. Возле члена Кирилла оказался его голый зад с маленькими аккуратными ягодицами, они белели в темноте, как и всё тело. Похоть сразу прилила кровью к паху. Калякин сглотнул и тоже на боку, опираясь на локоть, кое-как отвинтил крышку и… уронил её. Пошарив по простыни, не нашёл и плюнул на поиски. Руки тряслись то ли от возбуждения, то ли от страха и чувства ответственности. Крем выдавился с чавканьем. Он был тёплым, комфортной температуры, и Кирилл, наугад сунув незакрытый тюбик за спину, оттопырив средний и указательный пальцы, на подушечках которых лежала большая капля вязкой субстанции, поднёс руку к промежности. Егор выпятил зад, приняв подобие позы эмбриона, половинки при этом немного раздвинулись, и Кирилл нанёс смазку, нащупал сморщенное тугое кольцо мышц. Пришла и ушла мысль, что он трогает мужское очко — её заслонили вожделение и влюблённость.

— Подсказывай или останавливай меня, если будет плохо, — попросил Кирилл и надавил средним пальцем на анус. Мышцы расступились и пропустили внутрь, плотно сжав собой. Кирилл едва не кончил, показалось, что член запульсировал, желая соития. Дальше он действовал на автомате, совершенно позабыв страх облажаться и перейти в разряд корыстных «пользователей» доверчивым парнем. Палец протиснулся внутрь полностью, Кирилл повертел им, вытащил, всунул, давя на упругие неподатливые стенки. Проделал это несколько раз, прежде чем всунуть второй. Не терпелось поскорее закончить эту часть, ни на миг не вызвавшую брезгливости и отторжения, но он берёг Егора, постоянно напоминая себе, что тот не был ни с кем три года. Ревность подливала масла в огонь, ослепляя похотью.

Егор сжимался, когда ему, вероятно, было больно, однако не издавал ни звука, иногда шевелил ступнями. Член тёрся о его волосатое бедро, вызывая мысли бросить зад и совокупиться с ногой, как собака. Но это было нервное. Внутренние стенки растягивались, места для члена там стало достаточно. По крайней мере, так казалось. Если ещё две минуты протянуть, он сойдёт с ума.

— Егор, я поменяю, можно?

Рахманов кивнул. Кирилл воспринял этот знак с облегчением и сразу вытянул скользкие, липкие пальцы. Не вытирая их, нащупал за спиной тюбик и капнул из него прямо на промежность, надеясь, что достаточно. Руки снова тряслись. Выкинув смазку, Кирилл взял свой член, надел презерватив и, подвинувшись, приставил к анальному отверстию, поводил головкой, размазывая крем. Она наткнулась на дырочку и уже не смогла уйти в сторону — Кирилла потянуло внутрь с бешеной силой. Он входил медленно, а чувствовал это, будто проваливается в бездонный колодец удовольствия. Узко и горячо. Узко и горячо. Эти мысли повторялись, когда он с сумасшедшей скоростью, забыв про осторожность, впившись в бёдра Егора, вколачивался в почти девственное нутро.

Всё кончилось внезапно. Узко и горячо — только поэтому. Кирилл едва успел закусить губу, улетая в экстаз оргазма. Короткая яркая вспышка пронзила его мозг и разнеслась по всем клеткам, выбивая за пределы мироздания. Отходя от неё, он ощутил, как наполняет презерватив спермой. Дав вытечь всему накопленному в яйцах семени, Кирилл повалился на спину. Член, ещё твёрдый, выскочил и мокрой полоской плюхнулся на живот, под лопатку попала неприятная неровность тюбика, а потом и там образовалось мокрое пятно — смазка от нажатия вытекла.

Кирилл глубоко дышал, вытирая взмокшее лицо и часто сглатывая. Хотелось пить и засунуть себя в холодильник, как вдруг мысли о холодном квасе и зиме перебило понимание, что он эгоистично кончил один! Не дал Егору разрядки! Ёбаный пиздец!

Кирилл подскочил, под действием стыда и страха расслабленность трансформировалась в энергию.

— Егор…

Он сел на колени и нагнулся над Рахмановым, лежавшим практически в той же позе. Вгляделся и не поверил своим глазам. Вернее — ушам, потому что темнота скрывала заслонённое волосами лицо, а ровное дыхание он слышал прекрасно. Егор спал. Спал, блять! Тихонько посапывал в подушку. Кириллу стало обидно: неужели он такой хуёвый любовник, что парень, которого хотел удивить своей опытностью, заснул во время секса? Это двойной ёбаный пиздец.

Никакой «опытности», стоит это признать, не было, Егор просто вымотался за день, вот его и вырубило, несмотря на процесс, и обижаться на него за это нельзя. Тут существеннее, что он предложил себя, доверился и обещал, что никогда не попрекнёт. Да, несомненно, Егору небезразличны их отношения, пусть вслух он об этом молчит — просто он молчун, замкнутый чудак.

Кирилл снял болтающийся на кончике вялого члена презерватив, сунул его под кровать и лёг на бок, обнял Егора, прижавшись жарко. Но он как-нибудь потерпит — глаза всё равно слипаются. Шесть часов сна…

59

Проснулся Кирилл от чувства тревоги. Жужжащей в сознании нудной вибрации, напрочь сжирающей покой. Неясной, непонятно, чем вызванной.

В спальне, своими размерами напоминающей гроб