Лань Белая - Юлия Чибирева

– Встанешь раньше, шагнёшь дальше, – пробормотала Става и ушла под навес.

Яжен проводил её взглядом, вздохнул. Затем шагнул к Белане, склонился близко к лицу и шутя, но с серьезным видом, вполголоса пожурил.

– Кто зол? Какая такая обида? Спишь, вероятно, уже и в дрёме странное видится. Ложись-ка, завтра путь длинный держать.

– Здесь, – Става остановилась на границе леса и луга, сглотнула от подступившего удушья, отвела глаза.

– Прямо здесь? – удивилась Белана.

– Да.

Зелено, пусто… Луговая трава покрыла землю, стёрла следы погребального костра. Ни холма, ни ямки… Тело предано огню, душа давно на небе. Она не увидит больше отца… Или увидит?

– А оберег? – Белана не могла поверить, что зыбкая надежда растаяла утренним туманом.

– Пламя было сильным… – прошептал Яжен.

– Велияр же говорил…

– Лана…

– Не верю, – Белана замотала головой. – Всё не так… Не верю!

Отчаянный крик разнесся по округе, вспугнул птиц с крайних деревьев.

– Лана!!

Встревоженная Става попыталась схватить девочку за руку, прижать, обнять, успокоить, но…

Белану затрясло… Внезапным порывом разметало волосы, подняло пыль, скрыло, смешало видимое и невидимое…

Обида, тоска, боль в душах раскрыли врата Мороху, и он незамедлительно воспользовался этим.

– Ставушка, солнышко купольное, – тепло позвал знакомый голос. Так Млава всегда обращалась к юной берегине, когда та, с Раяром, захаживала в гости. Куполом же называла храм, при котором росла Става. Девушка насторожилась, но туман накрыл с головой.

И вот уже она сидит за столом, наблюдает, как Млава, не спеша, разливает чай, выкладывает на тарели угощение – сушеные яблоки и ягоды… Как в первое знакомство… За столом сидит ещё кто-то. Млава расплетает ей волосы, плавно расчесывает, начинает свивать вновь, что-то приговаривает, улыбается…

Става с трудом узнаёт в сидящей Белану и замирает. Вместо рыжих солнечных локонов лишь пустые белые пряди. Млава вплетает в косу цветную алую ленту, аккуратно расправляет бант, целует в седую макушку. Белана спрашивает про отца, Млава рассказывает… Но Става не слышит слов. Уши заполняют вой и грохот. Белана сжимает протянутую руку матери и уходит. Догнать, остановить… Живым живое! Пересиливая тяжесть в ногах и шум в голове, Става вскакивает и бежит следом.

– Беланочка, Лана, Бел… – Става остановилась, замолчала.

– Лань… белая… – прошептала она, – ты ли та, что грезилась?

Ей становится ясно происходящее. Их захватил Морох. И прямо сейчас он вызывает воспоминания, забирает силы, иссушает души… Но ещё раньше он проник в сердце девочки и рос в нем, креп, дожидаясь удобного момента, чтобы хлынуть волной и затопить её душу болью…

Става закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Затем выставила вперёд ладошки и скороговоркой зашептала.

– Гресь, гниль еловая, зарешись истомой смертною, закрутись узлом неразрывным, разлетись тленом порошным, зыбью призрачной, обернись откуда пришёл, ибо в КурОчье тебе и место… Истинно так и Богами упрочено…

От заклинания, в серой дымящейся занавеси, появилась прореха. Мелькнули широкие плечи Яжена, его дубинка, что сбивала и разрывала тени на части. Става вскинула руки вверх, прореха увеличилась.

И тут в туман ворвался огненный вихрь, проявился знакомый силуэт, размахивающий пламенным мечом. Серая пелена затряслась, разлетелась мглистым рваньём, Морох стал отступать.

Обессиленная Става ещё успела заметить, как обернулся их спаситель и кивнул со знакомой улыбкой, как бежал к ней Яжен, и даже кричал что-то, а затем провалилась во тьму.

Серебряно-дымчатые ворсинки слабо шевелились от дыхания ветра, темные кольца расползались по густому меху. Раяр рассказывал, как боролся с диким зверем, по юной глупости напавшем на него…

Става приподнялась. Розовой полоской занималось солнце. Она всё ещё на лугу, куда пришла с Беланой и Яженом… День назад? Два? Сколько времени прошло и что случилось?

– Яжен?

Воин сидел рядом, к ней спиной, но обернулся, когда берегиня позвала.

– Живая? – он слабо улыбнулся.

– Ранен? – темные пятна на порванной одежде говорили сами за себя.

– Весна да лето, пройдёт и это. Вам поболее досталось. Я лишь с тенями бился, привычное дело. Вас же словно тёмной волной накрыло.

Туман… Прошлые видения яркими картинками пронеслись перед глазами. Става охнула.

– Где Белана? – не обращая внимания на ломоту в теле, берегиня вскочила на ноги.

– Жива. И под надежной защитой.

– Надёжнее моей?

Яжен медленно поднялся.

– Не обессудь, берегиня. Боги с тобой, но Сила твоя иногда подводит.

Става нахмурилась, снова о своём.

– То, что я сказал тогда… – продолжил он, – не совсем верно. Ежели бы предупредила, может оно и ещё как по-другому вывернулось…

– Винишься?

– Малёхо. Не скрывай, когда слаба, чтоб за двоих рассчитывал щиты держать.

Девушка прищурилась. Нет, он не раскаивается, но поясняет свою резкость, просит понять… Ему и верно не всё едино… Яжен намного глубже, чем считала Става.

Она кивнула в знак примирения.

– Где Белана?

Воин махнул рукой. Там, на границе луга и леса, в тени огромного дуба, сидела девочка.

Несвычно было видеть Лану беловласой, но более потрясала улыбка на её лице. Давно позабытая, чистая, искренняя, открытая… Девочка сидела, по-пацански скрестив ноги и увлечённо разговаривала с… тенью…

– Лана! – Става ускорила шаги.

Оба обернулись на зов, и, в облике тени, берегиня узнала огненного спасителя. По размытому силуэту взметались пламенные струйки. От него веяло Силой и покоем, но взгляд остался прежним – серьёзным и понимающим.

– Светлого солнца над головой, берегиня, – мягко произнёс он. – Добрых вестей.

– Раяр, – прошептала Става, чувствуя, как по щекам покатились слезинки. – Как ты тут?

– Прав был Велияр, – поделилась радостью Белана.

– Плохо помню, как случилось, – прозрачный Раяр казался сизым маревом, игрой света, но душа, при виде его, ликовала, – сейчас я хранитель этих мест. Ты оставила оберег с телом на кроде, и душа не ушла в Правь, но очистилась от тревог и суеты. Огонь сжёг все страхи и дал Силу безмерную.

– Млава… – внезапно вспомнила Става. Не напрасно беспокоился за жену в пути Раяр.

– Знаю, – кивнул призрак, – защищала свой дом от Мороха. Ограждалась от него кругом огненным. Спасла дочь, но погибла сама.