Мертвое море - Тим Каррэн

Никто не отдавал себе отчета в том, что все они чувствовали. Пробудилась генетическая память, наследственная предрасположенность к ненависти, что кислотой жгла нутро и электрическими разрядами бежала по венам, призывая их уничтожить, убить тварь во благо племени. Убей зверя, победи чудовище…

И все вдруг вспомнили об оружии в побелевших от напряжения руках. Мышцы напряглись, нервные окончания загудели. Оружие требовало крови.

— Давайте прикончим его, — предложил Сакс, и никто не удивился, что именно он озвучил эту захватившую всех мысль. — Давайте завалим этого уродливого членососа.

Всем не терпелось приступить к делу. В тот момент они были единым целым, кровожадным хищником с когтями и зубами.

Но Кушинг сказал:

— Успокойтесь. Просто успокойтесь. Оно наверняка разумное, раз построило нечто подобное.

Менхаус услышал собственный голос:

— Ты… ты же знаешь, что это такое, верно? Верно?

— Ага, — глухо ответил Сакс.

— Та летающая тарелка, которую мы видели в водорослях… вот откуда оно.

Даже не поинтересовавшись, о чем они бормочут, Кушинг сказал:

— Оно умнее, чем мы. Возможно, оно поможет нам выбраться отсюда.

Джордж стоял как вкопанный, ничего не соображая. Тело онемело, ноги казались ватными, словно кто-то вколол ему торазина. Джордж понимал, что, если тварь вдруг набросится на него, ему конец. Он просто не сможет уклониться, и виной тому был либо страх, либо взгляд твари, который будто проникал под кожу. Чуждые глаза прожигали мозг, словно раскаленные дуговые лампы. Джордж был охвачен безумным желанием располосовать собственные вены лезвием.

Ни одно живое существо на Земле не обладало подобными пронзительными, полными ненависти фасеточными глазами. Овальное сморщенное отверстие, расположенное сбоку головы, лишь усиливало эффект и напоминало рот беззубого старика.

Тварь наблюдала за ними. Она не угрожала, но внушала глубокое омерзение. Может, она и была разумной, однако не имела права быть таковой. Во всяком случае, в сознании тех, кто на нее смотрел. Мысль о том, что этот ползучий кошмар может обладать разумом, вызывала отвращение, как образы наделенных сознанием пауков или сороконожек.

Фабрини сделал шаг в сторону странного механизма, и тварь напряглась. Трубы у нее на брюхе затрепетали, и из них потекло что-то вроде черной слюны. При попадании на палубную обшивку жидкость зашипела, как масло на сковороде.

— Не советую ее злить, — предупредил Кушинг.

Джорджу пришлось подавить в себе желание вскинуть пистолет и всадить в тварь пару пуль. А может, даже больше, чем пару.

«Да, — подумал он, — она разумна. Это видно. Только это какой-то неправильный разум. Не наш, людской, а какой-то гадкий, кощунственный. Холодный, жестокий и высокомерный».

Наблюдая за тварью, Джордж поражался ее демонстративному превосходству, ее высокомерию. Она ненавидела их с той врожденной неприязнью, которую вся ее раса испытывала к низшим формам жизни.

— Нам нужно попробовать пообщаться с ней, — сказал Кушинг. — И объяснить, что мы не собираемся причинять ей вред.

Джордж едва не расхохотался. Кушинг внезапно напомнил ему наивного ученого, персонажа старого научно-фантастического фильма ужасов из пятидесятых — «Нечто из иного мира». Тот чудак пытался поговорить с неуклюжим растительным кровососом с Марса, но в итоге его лишь отбросили в сторону. Ситуация напоминала ту сцену. Не собираемся причинять ей вред? Хорошая шутка. Джордж уж точно собирался причинить ей вред. Он уже смекнул, что, окажись они один на один, эта тварь не раздумывая прикончила бы его.

Джордж чувствовал исходящие от нее мощные флюиды.

Глядя на злобное лицо и сверкающие, полные ненависти глаза, он понял эту тварь, разумную и расчетливую, как жестокий мальчишка, что отрывает бабочкам крылья и жжет кошкам хвосты. Ее разум был заточен на садизм, фанатичное стремление подчинить себе все вокруг. Вот почему она вздрогнула, когда Фабрини приблизился к механизму: это детище ее рук, а значит, низшие существа не имеют права его трогать. Люди для нее все равно что мыши или обезьяны, место которых в клетках с грязной соломой. На них можно смотреть, как на диковинку, над ними можно смеяться, но не больше. Не трогай мое устройство, глупая мартышка.

— Вперед, Кушинг, — сказал Сакс, мечтая порубить тварь на куски, — попробуй поговорить с этим гребаным уродом. Давай. Отведи нас к своему лидеру, ты, уродливый кусок дерьма.

Кушинг открыл рот, но так и не смог заставить себя хоть что-нибудь сказать.

В старых фильмах принимать решения и действовать в подобных ситуациях было проще простого. Но не в реальной жизни. Эта тварь была настолько злой и гротескной, что разговаривать с ней казалось такой же глупостью, как вести беседы с пауком, попав к нему в сети. Не ешь меня, ладно? Не высасывай из меня кровь и не закутывай меня в кокон… договорились?

Джордж осознавал всю нелепость ситуации.

Может, этой твари и были доступны силы звезд и тайны жизни и смерти, но найти с ней общий язык не представлялось возможным. Интеллектом она намного превосходила людей, но он был холодным и враждебным человеческой логике. Тварь ненавидела всех, кто хоть как-то от нее отличался, с ней невозможно было договориться или сторговаться. Попадешь к такой в руки — будь уверен, станешь экспонатом в банке или будешь заживо препарирован. А если она окажется не в духе, то найдет участок мозга, отвечающий за боль, и будет колоть его, наблюдая за твоей агонией с ледяной, неземной отрешенностью.

— К черту, — проворчал Фабрини. — Давайте убираться отсюда. Я больше не вынесу взгляда этого урода, как будто он хочет высосать мои глаза.

«Почему бы нам просто не покончить с этим? — подумал Джордж. — Мы все равно собираемся его убить, зачем тянуть?»

— Давайте просто уйдем, — сказала Элизабет. Это было последнее разумное предложение.

Мужчины зашевелились, осторожно направляясь вперед и формируя кольцо вокруг существа и его машины. Тварь заметила их движение, но, казалось, еще не решила, какие действия стоит предпринять. От пришельца стал исходить тошнотворный кислый запах, и Джордж задумался, не испытывает ли тварь страх, предчувствуя, что должно было случиться, будто человек, окруженный приматами прямиком из плиоцена. Эта тварь сильно отдалилась от людей в плане умственного развития, но проигрывала им в количестве и грубой силе.

Существо плавно задвигалось. Жилистые мышцы сокращались со змеиной грацией под резиновой морщинистой кожей, похожей на древесную кору. Трубки на брюхе снова начали пульсировать, орошая палубу черным соком, что дымился и шипел при соприкосновении с поверхностью. Щупальца вывернулись, как жвалы муравья, а морда… боже милостивый, морщинистая, костистая морда источала обжигающую злобу. Глазные мембраны полностью раскрылись, целиком обнажив красные блестящие рубины глаз.