Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

Когда вместе с другими сёстрами зашла поздравить их Люся, как-то так получилось, что стакан с вином ей дал Крис. Нет, он не собирался подходить, даже не думал о таком, а увидев, задохнулся и онемел. Но тут ему сунули в руку стакан, и он с Эдом, Майклом, ещё с кем-то из парней подошёл к гостьям и… и оказался напротив Люси. Отступать было уже невежливо, и он, как во сне, протянул ей стакан. И она взяла, и, как все, подняла, показывая всем, сказала, что поздравляет их с Днём Освобождения. Но смотрела она только на него – он же так и торчал перед ней, столб столбом – и улыбалась ему. Выпила за их свободу и ушла. А он… он только и сумел, что уже не выпускать из рук этот стакан. Её стакан. И пить старался так, чтобы его губы касались этого же места. Он бы весь остаток вечера так просидел, но его дёрнули за одним делом, за другим и… и он опять закрутился в общем водовороте. И пел со всеми. Они так разошлись, что даже «Лозу» спели. Впервые не таясь, в полный голос. Ничего не боясь и хвастаясь голосами.

Раздеваясь у себя в палате, Гэб прислушался. Но «Лозы» уже не слышно. То ли далеко, то ли заткнулись поганцы. Ну и… ну и чёрт с ними, накласть ему на них с присвистом и перехлёстом. Своих проблем полно. Завтра Чак уберётся. Уже хорошо. Место-то одно. Повезло, что этот чмырь Чака не увидел. Чак в тренажёрном лучше смотрится. И в стрельбе, и в рукопашном сильнее. Так что… повезло.

Гэб улыбнулся. Везёт редко. Надо уметь ухватить, как говорил Грин, ухватить Фортуну за косу. И вышло-то всё случайно…

…Он нашёл в парке укромное место, чтобы без помех и лишних глаз восстановить растяжку. Ноги-то у него не болели и не отнимались, это с руками проблемы, а ноги… только суставы и мышцы разогреть. Занимался спокойно, без опаски. И чужой взгляд не сразу почувствовал. А почувствовав, не придал значения: мало ли кто по госпитальному парку шляется, ничего же запретного в гимнастике нет, да и соврать, что, мол, доктор велел, всегда можно. Но – на всякий случай – встал прямо и оглянулся. И увидел беляка. Коричневое кожаное пальто, руки в карманах, шляпа надвинута на брови, в углу рта сигарета, воротник поднят. То ли от ветра – дождя как раз не было, то ли лицо скрывает. Испугаться он не испугался. Голыми руками его не взять, да и… да и всё-таки госпиталь русский, за просто так его мордовать не дадут. Беляк улыбнулся, не разжимая губ.

– Ловко у тебя получается, парень.

– Спасибо, сэр, – осторожно ответил он.

Беляк кивнул. Плохо различимые в тени от шляпы, но заметно светлые глаза смотрели внимательно. Необидно внимательно. Не по-надзирательски, а, да, именно по-хозяйски.

– Стрелять можешь умеешь?

– Да, сэр, – ответил он спокойно.

Он был в своей кожаной куртке, носили такие только телохранители, так что беляк должен сам всё понимать, а значит, и прятаться нечего.

– Что водишь? Машина, мотоцикл?

– А что надо, сэр? – рискнул он умеренно сдерзить.

Беляк улыбнулся уже не так зажато.

– Гриновский?

Он насторожился. А это знали уже немногие. Но отказываться не стал. Незачем.

– Да, сэр.

– Значит, грамотный.

Беляк не спрашивал, но он кивнул.

– При ком-то или сам по себе?

Он весь напрягся, чуть не задрожал. Неужели работа наклёвывается? Но ответил с привычным равнодушием.

– Сам по себе, сэр.

– Залечил, от чего лечился?

Он пожал плечами.

– Не жалуюсь, сэр.

– Хорошо, – кивнул беляк. Вытащил руку из кармана, полез за борт пальто и достал… визитную карточку. – Держи, парень. Когда выйдешь отсюда, зайди.

Он ответил заученной формулой благодарности, взял визитку и не удержался: сразу стал читать. А пока читал, беляк незаметно ушёл. Рудольф А. Эйзенгратц. Частное детективное агентство «Аргус», дом шесть, Пятая авеню, Дарроуби, графство Дурбан, Алабама. И тщательно замазанное корректором последнее слово: Империя. Ага, её уже точно нет, а что вместо неё будет – ещё неизвестно, так что новых визиток делать не стали, а старые вручную подправили – усмехнулся он. И телефон. Обратная сторона была чистой. Он спрятал визитку во внутренний потайной карман куртки и снова взялся за упражнения. Пока мышцы не остыли, надо закончить разработку суставов…

…Гэб аккуратно сложил и развесил одежду, выключил свет и лёг. Завтра Чак уберётся. Дурак, в Колумбию лезет. Город большой, там чёрт знает кого можно встретить. Чак бы ещё в Атланту намылился, к Старому Хозяину прямиком. Хоть доктор и говорил, что ни те слова, ни Старый Хозяин над ними теперь не властны, но проверять не стоит. Слишком дорогой проверка окажется. Ладно, у Чака свои проблемы, пусть сам их и решает. А ему надо решать свои. Три тысячи – большие деньги, перебиться первое время, пока наладится с работой, обзавестись всем необходимым… хватит, должно хватить. Он же поумнее этих поганцев, что зарплату на конфетах прожирают.

Жариков, с видимым удовольствием прихлёбывая остывший чай, наблюдал за танцевавшими парнями. Ну, надо же как растормозились. И ведь… ведь в самом деле красивы. Страшно подумать, что бы с ними было, если бы… Ведь живёт каждый из них… случайно. Случайно спасённый. Смерть закономерна, а жизнь случайна. Чьё это? Ладно, сейчас неважно.

– Иван Дормидонтович, у вас чай остыл. Давайте свежего налью.

– Спасибо, – Жариков улыбнулся, глядя на Андрея. – Всё хорошо, Андрей.

– Вам понравилось? – спросил Андрей.

– Да, – кивнул Жариков. – Вы молодцы.

Андрей радостно улыбнулся. И Жариков засмеялся: такой гордостью, даже хвастовством просияло мальчишеское лицо Андрея.

– Да? Правда, хорошо?! А… Иван Дормидонтович…

– Гоните его, – вклинился между ними Фил. – А то он опять философию разведёт.

Андрей попытался протестовать, но его в несколько рук выдернули из-за стола.

– Иди, пляши… Дай доктору Ване отдохнуть… Иван Дормидонтович, чаю?.. Бутербродов?..

– Спасибо, парни, всё хорошо…

Да, всё хорошо… Какое поразительное чувство ритма у всех. Красиво танцуют, глаз не отвести. И поют все потрясающе, голоса, слух… И играют…

– Была бы гитара, – вздыхает Джим, – я бы тоже сыграл, – и в ответ на быстрый взгляд Жарикова улыбается. – Я видел, как вы на наших, ну, кто на пианино играл, смотрели.

– А ещё на чём играете? – улыбается Аристов.

– Пианино и гитара, – качает головой Ник. – И всё.

– Да, – кивает подсевший к ним Эд. – Сколько помню, только это.

– Другому нас не учили, – Майкл вдруг хитро улыбается. – А,