Миланский вокзал - Якопо Де Микелис

возможно, мне не хватило смелости, в чем меня часто упрекала жена. Я не умел подлизываться к руководству. И еще были личные проблемы. Я ловил на себе насмешливые и жалостливые взгляды моих коллег. Я знал, о чем они думают: бедный Сконьямильо, у которого с тех пор, как жена бросила его ради другого, помутился рассудок, и каждую ночь он хватается за бутылку, но комиссар закрывает на это глаза, потому что ему недолго осталось до пенсии… На это мне было наплевать – я раскрыл бы это дело, чего бы мне это ни стоило, чтобы они поняли, на что я способен. Я бы отправился в ад, чтобы арестовать Вампира, сказал я себе. Но не мог себе представить, что именно там и окажусь…

Когда Сальво сказал мне, что нашел то, что я искал, но потребовал от меня пятьсот тысяч лир, чтобы отвезти меня туда, я почти не колебался, несмотря на то что это составляло значительную часть моей зарплаты. Если б он действительно провел меня до третьего уровня, это были бы не зря потраченные деньги. Он договорился встретиться со мной в вестибюле бокового выхода в западном крыле вокзала. Когда я приехал, он уже был там. Несмотря на годы, проведенные на улицах, и лохмотья, в которые он был одет, Сальво все еще выглядел достойно, даже элегантно. Говоря с ним, я мог сказать, что он образован и знает, как работают мозги. Он был не так уж стар и успел бы вернуться на путь истинный, если б захотел, но Сальво утверждал, что отличается от большинства обитающих на вокзале бездомных. Он выбрал эту жизнь и не променял бы ее ни на какую другую.

За колонной скрывалась небольшая железная дверь без каких-либо опознавательных знаков. Если б кто-нибудь спросил меня, я бы поспорил, что она заперта, но Сальво нужно было только опустить ручку, чтобы открыть ее. Вот так хреново было с безопасностью на вокзале в те дни.

Я последовал за ним в темноту за порогом. Пока мы пробирались по подземелью, по лестницам и коридорам, в моей голове зародилось сомнение, что Сальво обманывает меня, что он просто пытается вытянуть из меня деньги, пользуясь моим отчаянным желанием раскрыть дело. Я спросил его, действительно ли он нашел проход на третий уровень. Сальво пообещал, что я увижу это своими глазами. Когда я спросил, как он его обнаружил, Сальво ответил, что лучше мне этого не знать и что по этой же причине он должен исчезнуть – по крайней мере, на некоторое время. Для этого ему и нужны были деньги.

Мы пробирались по подземелью, между теплоцентралью и системой перекачки воды для фонтанов, к безымянному помещению, загроможденному строительными материалами, которые лежали там в течение десятилетий. Сальво на четвереньках пробрался за груду гнилых досок, прислоненных к стене, и я последовал за ним, не без некоторого недоумения. Мы подползли к отверстию в стене, достаточно большому, чтобы протиснуться через него.

Выйдя на другую сторону, я осмотрел место с помощью фонарика. Мы находились в прямоугольной камере, вырубленной прямо в скальной породе. Не то чтобы я что-то знал о таких штуках, но выглядела она довольно древней. В полном изумлении я разглядывал длинные шесты, на которых висели человеческие и животные черепа, изрешеченные гвоздями и использованными шприцами. Если эти мрачные тотемы были призваны запугать незваных гостей, чтобы те не вздумали рыскать вокруг, то кому-то это очень хорошо удалось. В комнате было два отверстия, одно из которых, видимо, разрушилось, так как было завалено обломками. С другой стороны находились грубо вырезанные каменные ступени, ведущие вниз.

– Ну что? – спросил мой гид.

Я кивнул и протянул ему деньги. Этого места не должно было быть, оно не было указано ни на одной карте. Третий уровень.

Сальво обнял меня, попрощался и пожелал мне удачи, поскольку она, мол, мне понадобится. Наблюдая за тем, как он лез обратно, я впервые осознал, что этот человек был для меня кем-то вроде друга. Когда меня нашли после всего этого, Сальво был единственным, кто смог бы хоть частично подтвердить мою версию событий, убедив моих коллег в отделе, что я не сошел с ума. Но он сдержал свое слово – исчез, и никто не смог его разыскать. Я предоставил все указания по поводу склада стройматериалов – однако отверстия за досками там уже не было; должно быть, его замуровали или что-то в этом роде. И меня отправили в психушку.

… Оставшись в одиночестве, я некоторое время стоял, прислушиваясь к шуму крови в висках. Затем сделал долгий глоток из фляги, которую всегда носил с собой, и начал спускаться по каменным ступеням. Они вели в коридор, простиравшийся в обоих направлениях. Воздух внизу был сырым и спертым. Вода просачивалась из пористых каменных стен и образовывала на полу мутные ручьи. Я пошел направо, без особой причины. На моем пути встретилось несколько развилок, и, боясь сбиться с пути, я стал вырезать на камне метки, чтобы найти их снова на обратном пути.

Примерно через десять минут я попал в более просторную комнату – круглое помещение, вдоль стен которого в скале были грубо вырублены ниши, скамьи и столбы. В центре возвышался каменный параллелепипед, напоминающий какой-то алтарь. В каком месте я оказался?

Включая тот, из которого я появился, пять проемов вели в столько же коридоров. Я огляделся, не зная, что делать. До этого момента я не заметил ни малейшего признака того, что это место заселено, и оно определенно казалось слишком большим, чтобы я мог исследовать все это самостоятельно. Если не считать риска заблудиться, я боялся, что рано или поздно у меня сдохнет фонарик.

Пока я пытался решить, в каком направлении следует двигаться дальше, под кожу закралось неприятное и тревожное ощущение, что за мной наблюдают. Я направил луч света в темноту за входами в коридоры. Мне показалось, что я уловил какое-то движение, но оно было настолько мимолетным, что я не мог исключить, что меня обманули. Было ли это просто предположение или кто-то шпионил за мной, прячась в тени?

Именно в это мгновение что-то – возможно, камень – с силой ударило меня по правой руке, отчего фонарик упал и покатился по полу, погружая комнату во мрак. Я уже собирался отыскать и подобрать его, но тут из темноты появились несколько фигур. Они стремительно приближались ко мне со всех сторон. Я понял, что окружен.

Мне было трудно достать пистолет ушибленной рукой, и,