Миланский вокзал - Якопо Де Микелис

вспомнил об истории с Вампиром. Сходство было очевидным. Если такая возможность когда-нибудь представится, он должен будет не забыть спросить его об этом.

48 часов с момента исчезновения

Старинный деревянный лифт доставил Меццанотте на четвертый этаж здания начала XX века в районе Тичинезе, где жил бывший старший инспектор. На лестничной площадке было три двери. Дверь Сконьямильо, отмеченная рукописной карточкой, приклеенной скотчем, а не металлической табличкой, как у других, была самой потрепанной. Рикардо позвонил в звонок и стал ждать. Кто-то тем временем вызвал лифт, который, покачиваясь, начал спускаться. Его скрип скорбным эхом отдавался в тишине лестничной клетки.

Через несколько минут Меццанотте снова позвонил.

– Кого это там нелегкая несет? – прорычал за дверью хриплый голос Сконьямильо. Именно в этот момент он всматривался в него через глазок.

Вздохнув, Рикардо повторил то, что уже сказал ему не более пяти минут назад по домофону:

– Это снова я, инспектор Меццанотте. Когда я вам звонил, вы сказали мне приехать сюда, если я хочу поговорить с вами.

– Ага, иду, – пробормотал бывший полицейский, звеня, должно быть, связкой ключей.

Послышался щелчок замка. Потом еще один. И еще один. Прежде чем дверь наконец открылась, раздались звуки отодвигаемого засова и отцепляемой цепочки. Конечно, осторожность никогда не бывает лишней, но Сконьямильо явно малость переборщил.

Меццанотте обнаружил, что стоит перед сутулым угрюмым стариком, которому он дал бы гораздо больше, чем его шестьдесят шесть лет. На нем был распахнутый фланелевый халат поверх пижамы, заляпанный жирными пятнами и усыпанный хлебными крошками. В одной руке Сконьямильо держал за ствол, как трость, охотничье ружье, приклад которого упирался в потертый паркетный пол.

Он нетерпеливо указал Рикардо на вход, к счастью, не попросив предъявить удостоверение. Как только Меццанотте переступил порог, бывший полицейский выскочил на лестничную площадку, оглядываясь, а затем поспешил закрыть дверь.

– Меня им не надуть, – бормотал он себе под нос, возясь с многочисленными замками. Потом поставил ружье у двери и пошел по небольшому коридору, ведущему в разные комнаты – кухню, ванную, спальню и гостиную; все они были погружены в полумрак. Пыль плавала в лучах теплого вечернего света, проникавшего сквозь закрытые ставни.

Сразу же, как Меццанотте переступил порог этого дома, отвратительная вонь едва не лишила его чувств. Сигаретный дым, экскременты, гниль и кто знает, что еще. Он уже собирался спросить старика, нельзя ли открыть окна, чтобы впустить воздух, но понял, что они не закрыты, а забиты досками. Даже унитаз, видневшийся за приоткрытой дверью ванной комнаты, был заклеен несколькими витками скотча. «Где же тогда, черт возьми, он делал свои дела?» – задался вопросом Рикардо, прежде чем с отвращением заметил на полу несколько прозрачных пластиковых бутылок, наполненных желтоватой жидкостью. Он даже не хотел думать о том, что содержали в себе стопки упаковок из-под мороженого «Коппа дель Нонно», поставленные рядом с ними.

Бывший старший инспектор жил, забаррикадировавшись, как в бункере. Что могло так напугать его? Меццанотте уже начал подозревать, что тот действительно сошел с ума, как Безумный Шляпник, и что этот визит окажется пустой тратой времени. Стараясь не обращать внимания на вонь, он набрался храбрости и присоединился к старику в гостиной, где тот опустился в кресло перед большим старым телевизором, настроенным на игру-викторину. С зажженной сигаретой в губах, он наливал красное вино в стакан, стоявший на маленьком столике вместе с пустой банкой из-под тунца и пепельницей, переполненной окурками. На полу вокруг него лежали беспорядочные стопки газет и журналов.

Сконьямильо не предложил ему выпить и не пригласил присесть. Ведь здесь не было ни дивана, ни какого-либо другого кресла, на котором можно было бы это сделать. После первых колебаний Рикардо подошел к обеденному столу, почти полностью покрытому сотнями газетных вырезок, разбросанных в беспорядке; некоторые из них были сделаны недавно, другие уже пожелтели и выцвели. Взял стул и устроился рядом со стариком.

Не удостоив его ни малейшим вниманием, бывший полицейский жадно сосал сигарету, не отрывая глаз от экрана. В какой-то момент Меццанотте заметил, что уголок его рта дергается в непроизвольной кривой улыбке.

– Вы редко выходите из дома, не так ли? – бросил Рикардо через некоторое время, чтобы разрядить обстановку.

– Никогда, если мне не нужно. Консьерж сам ходит за меня по магазинам. Если вдруг они захотят попытаться вернуть меня обратно, я не собираюсь облегчать им задачу…

– О ком это вы говорите? – спросил Меццанотте, вообразив, что тот намекает на психиатрическую клинику, но старик не ответил, лишь что-то пробормотал про себя с усмешкой.

– Извините за вопрос, – пытался настаивать Рикардо, – но зачем же запечатывать и унитаз? Никто же не сможет туда проникнуть, верно?

– Люди – нет, а как насчет змей? – возразил старик, лишив его дара речи.

Наступило неловкое молчание, которое нарушил сам Сконьямильо, опорожнив бокал и вытерев рот рукавом своего халата.

– Я смотрю, в последнее время на вокзале все вышло из-под контроля, – с плохо скрываемым удовлетворением проворчал он, указывая на стопки газет.

– Да… ну, не то чтобы это было удивительно, учитывая, как обстоят дела у нас в отделе. В любом случае, ситуация немного успокоилась. Пока.

– Ах, – воскликнул бывший полицейский, – если вам это кажется трудным сейчас, то вы не представляете, какова была ситуация в мое время! Знаете, как тогда называли вокзал? Калькутта-Сити. В «Полфере» нас было гораздо меньше, чем сегодня, мы чувствовали себя как осажденные в форте Аламо…

У Меццанотте не было ни времени, ни желания обмениваться опытом работы с этим старым психом. Теперь, когда он завладел его вниманием, пришло время затронуть тему, ради которой он пришел.

– Вампир, – сказал Рикардо, глядя ему прямо в глаза. – Я прочитал досье. Перед тем, как исчезнуть, вы пошли по следу, о котором не упоминали в своих последних отчетах, верно? Как так получилось?

– Потому что никто не поверил бы мне без доказательств, – ответил Сконьямильо, прикуривая сигарету от окурка предыдущей. – Меня бы приняли за сумасшедшего, как это случилось потом, когда меня нашли в подземельях. Они воспользовались тем, что у меня были некоторые проблемы… Знаете, какое-то время я чувствовал себя подавленным, после того как от меня ушла жена, и время от времени выпивал слишком много, но я не был депрессивным или алкоголиком, клянусь! – Последние слова он почти выкрикнул, потом как будто сдулся и продолжил низким голосом: – Нервное истощение, так они мне заявили. Меня заставили досрочно выйти на пенсию и на несколько месяцев закрыли в лечебнице. Неплохая благодарность, после тридцати-то лет службы…

– След, по которому вы шли, – попытался Меццанотте вернуть