Как пройти в Ётунхейм? - Софья Максимова

уши. Эрнст присмотрелся, огрядел лицо гиганта и что-то будто начал вспоминать…

— Меня зовут Зельт (сам, сам по себе — нем.), заявил он, а в голове, как иногда бывает в случаях опасности, начинал зреть план. Ему даже показалось, что какой-то знакомый голос подсказывает ему, что делать, но списал это на страх, решив что такого не может быть.

Эрнст начал потихоньку отходить назад, Марта и Агата замерли. Гигант следовал за парнем, и случилось именно то, что случилось: он задел ручищей бочку с водой. Тут же его лапа покраснела, гигант взвыл и, разнеся потолок и стену понесся прочь.

"Я угадал, — пронеслось в голове у Эрнста, — как же я угадал…" И со страху зарылся в сено. Сентры забрались в пустую бочку.

III

Другой великан со спокойным, нестрашным лицом, волосы которого были чем-то прямо противоположным воронему гнезду, удивлённо смотрел на взлохмаченного.

— Кто это сделал?

— Да Зельбст!

— Что зачит "сам", — заметил собеседник, — раз сам, значит сам. Ничего не поделаешь, ЛоГИ.

Ложное имя Эрнста, которое Он использовал на всякий случай, всё же отразило правду: не он же опрокинул бочку, а только подвёл великана к ней, значит он не так уж напрямую виноват. И вправду "сам".

— Освободите их, — приказал второй великан.

Подошедшие ётуны были удивлены: с чего бы? Хотя у конгуна могут быть на то свои причины.

— Пророчества не торопят, — заявил Локи и хотел было продолжить.

— Вотан уже всё мне сказал, — перебил его великан.

Оставалось только смерить убийственным взглядом названного брата. Утгард-Локи (а это был, безусловно он), подумал, что владыка Асгарда и Вальхаллы явно привык думать о ётунах одинаково, Вотан явно сгрёб в их разговоре всех под одну гребёнку.

— Ты не сердишься? — полунасмешливо спросил у Локи конунг.

— Я помню хорошее, хоть многие и отрицают это. Ты нас когда-то накормил, — таким же тонов ответил тот, — и он, — тут Локи кивнул на Донара, — тоже просто обязан это помнить.

Такой ответ конунга вполне удовлетворил — его соплеменник из Асгарда остался верен себе, и это не могло не радовать.

IV

Когда великаны удалились, Донар легко разорвал оставшиеся на руках обрывки толстенных верёвок, с презрением бросил их, чувчтвуя себя уязвлённым: связать Донару, сыну Вотана, руки зачарованной веревкой? Этот позор должен был быть смыт кровью, но отец этого явно не желал. Хоть колдовсктво спало, и на том спасибо, как выразился бы Локи.

Самому же Локи полное освобождение давалось нелегко. Он изрезал себе руки грубой верёвкой, но попыток разорвать не оставил.

Вотан, вздохнув, подошёл к названному брату, и стал помогать ему освобождаться от верёвок. Локи смотрел на Вотана с удивлением, будто не ожидая этого от него.

"Локи", — бросил Вотан и замолчал, забыв, что хотел сказать.

— Братец, только не надо награждать меня всеми моими прозвищами, которые ты так обожаешь произносить, — он хотел сказать ещё очень много, но промолчал, а через пару секунд и вовсе запамятовал всё это.

Они соединили исцарапанные, немного кровящие из-за грубых великанских веревок руки, и оба вспомнили клятву, данную немногим позже, чем день создания Асгарда. Клятву, о которой они, безусловно, оба помнили, разве что Вотан один раз отнесся к ней легкомысленно, но это уже было давно. Так давно, что даже Локи уже не попрекал. Ведь столько всего произошло с того момента: успел появиться новый мир, новый и даже чем-то лучше прежнего. По крайней мере, более интересный.

Заключение (от Локи)

Как вы думаете, что потом произошло? Правильно — Донар снова высказал, кто я такой по его мнению. Ничего нового не услышал, а о красноречии я и заикаться не хочу. Ожидал от Вотана чего-то подобного, но поинтересней, только он ничего не сказал. Я вот что тогда подумал: либо он ещё сильнее постарел за последнее время, а с возрастом пришло ещё немного вселенской мудрости, только я этого не заметил, либо что-то нечисто.

Как из этой записки можно понять, я вполне себе жив, как и все остальные. Что могу сказать? Да ничего, когда пишу, я немногословен, а на словах… Впрочем, желаю в этом всем когда-нибудь убедиться. А главное — встретить Йоль так, как это сделал я!

Ётун Асгард-Локи Лаувейсон

И да, как можно понять, ничего не могу поделать. Сам привык, чтобы меня называли по матери.

2

Легенда 2:… и о том, как сделать так, чтобы твой подвиг не зачли.

Вместо вступления

I

Асгард, 1096 год, июнь(по Мидгарду)

— Локи…

На плечо опустилась здоровенная рука, и в голове у записного аса тут же пронеслось: "Он узнал, что происходило у него дома в прошлый четверг? Так быстро? Обычно до него доходит полмесяца, если вообще доходит… Йольский Кот…"

Пускай это ругательство кому угодно могло показаться безобидным, оно на правах придуманного раньше "чертей лысых" (также по мидгардскому образцу) использовалось именно в тех случаях, когда дела были по-настоящему плохи. Прошло всего пара секунд, а Локи и Донару показалось, что они стоят так уже где-то полчаса. Первым не вытерпел Донар:

— Ты повернёшься или нет, с тобой ведь говорю!

Локи повернулся, предварительно придав своему лицу самое спокойное из возможных выражение.

— Чего тебе?

— Хочешь, чтобы Скади выселили?

— Прости, что?

— ТО!!! Говорю: хочешь, чтобы Скади выселили?

— Донар, мальчик мой, что ты сегодня пил? С обычного меда такого не будет, ты с него звереешь, — начал Локи полуиздевательски, — ты вообще ни капли в рот не брал? Хотя нет, тогда бы настроение у тебя было хуже некуда. В чем дело, расскажи, а?

— Мой отец просил тебе передать, — начал Донар как будто заученную фразу, — что выселит Скади скорее, чем хотел бы, и намного, если…

— Не продолжай! Обязательно какая-нибудь пакость… Погоди же, я угадаю…

— … если ты не станешь противостоять ему и мешать его плану.

— Пакость! — как-то даже удовлетворённо, — а что за план хоть?

— Помнишь того человека… Так вот, у Вотана на него планы.

Локи молчал.

— И вот, они с Хеймдаллем попросили меня тебе это все передать.

— Девять его мамок… — слов у Локи явно не хватало, что случалось редко, — оба туда же… Передай братцу, что я промолчал.

Донар, тем временем, начал удаляться.

— Хеймдаллю привет и страстный поцелуй, — издевательски крикнул Локи. Донар выпрямился. На его лице изобразилось неподдельное отвращение.

— На словах, на словах, — таким же тоном пояснил Локи, — Проваливай! — и плюнул на землю с ненавистью.

II

Сделать из Эрнста героя мог решить только Вотан. Очень скучающий Вотан, если совсем точно, и сказать, что Локи это