Былое - Александр Дмитриевич Зятьков

кричат: «Эй, сорок пятый подходит, где ты там»! В среднем на семью давали две булки с довеском величиной где-то с кусок хозяйственного мыла. Булки были килограммовые, чуточку не дотягивали, вот и отрезали довесок.

Вот стою я в хвосте очереди и наблюдаю по сторонам. Подъехал к окошечку на маленькой тележке инвалид, упирается в землю деревянными чурочками, похожими на городки. Ближний к окошечку берет у него деньги и подает продавцу, а потом инвалид укладывает хлеб в сумку, висящую на груди, и покатил восвояси.

Легковых машин для инвалидов, разумеется, не было, но производились для одноногих некие каталки, может, даже кустарным способом. Я много ими интересовался, но, наверное, слишком поздно, ничего вразумительного не узнал. Решетчатая рама из железных прутьев, три велосипедных колеса, одно спереди, два сзади, сиденье со спинкой и два рычага, внизу соединенные цепью с колесами. Один рычаг толкаешь от себя, другой одновременно тянешь к себе и так без перерыва. Немудреная конструкция катится и уж не могу сказать, каким образом, поворачивает и вправо и влево. Встречались и четырехколесные экипажи, посложнее.

А вот постоянно сидит на одном месте слепая и рябая старуха и поет песни и куплеты с картинками. Перед ней на земле картонная коробка из-под обуви и там звякают бросаемые туда монеты.

А какой был хлеб, ноздреватый, хорошо пропеченный, крупные, пышные булки, белые, как бумага. Надавишь на него, сожмешь почти совсем, отпустишь, и через пару секунд хлеб принимает первоначальное положение. Крошек не было совсем. Наш хлеб считался лучшим в районе и был он просто вкусен и все тут.

Не могу не вспомнить о колбасе. Сейчас чаще вспоминают колбасу по два двадцать. Это уже неважная колбаса, ее помнят люди моложе меня лет на двадцать. Тогда же самая популярная колбаса стоила семнадцать рублей, после реформы рубль семьдесят. Вообще говорить о тех ценах и иметь четкое представление могут лишь свидетели того времени. На минимальную зарплату можно было купить килограммов двадцать такой колбасы. А какая она была, боже мой. Зайдешь в магазин, подойдешь к отделу, где ей торгуют, подышишь пару минут и выходишь вроде как сытый. Сравнивать вкус просто грех. Нынешнюю вареную колбасу могут есть самые строгие соблюдатели постов, не боясь согрешить — в ней практически нет мяса, там соевые наполнители, эмульгаторы, красители, идентики, заменители, а по слухам, картон и туалетная бумага. Судя по вкусу, такое вполне возможно.

Чай цейлонский и китайский, индийский и грузинский. Да, грузинский чай был очень качественным. Это позже путем селекции удвоили выход продукции с единицы площади и получили то, что имели в последнее время. Знакомые грузины рассказывали, что коровы там при случае жевали этот чай, в смысле, растения, чего раньше никогда не делали из-за излишней терпкости.

Что касается нынешних чаев в изящной упаковке, то подозреваю я, что прежде чем быть расфасованным в такие упаковки, чай этот проходил некую технологическую операцию, о коей умалчивают. Возможно, еще в сыром виде этот чай попадал в камеру, где путем выпаривания или вентилирования из него вытягивались летучие ароматические компоненты, которые в результате несложной технологической же операции дополнительно впитываются в чай, который мы не видим. Иначе как объяснить тот факт, что в том чае или кофе, который мы покупаем, чернота есть, горечь есть, а аромата нет или иногда чувствуется слабый оттенок его. Сегодня чай в пакетиках дополнительно запечатывают в мешочек из фольги, но в этом нет никакой необходимости, все равно аромата в этом чае нет, стоит несколько дороже и дополнительный мусор.

А сколько было на прилавках самой разной рыбы. Сейчас ее выбор тоже не мал, тогда же ведро карасей стоило три рубля, чуть дешевле стоила бутылка водки. Была камбала и язь, щекур и треска, карпы и окуни, муксун и сырок, нельма и судак, ставрида и скумбрия почти все время. Их брали выборочно, а вот сельди брали больше всего, была она и в бочках, и соленая и маринованная и копченая, вкусная фантастически.

Было много сушеной рыбы и красной икры. Брали ее мешками, стоила она шесть рублей ко времени денежной реформы, по 60 копеек, ее уже не было. Эта сушеная рыба была с Азова, попадалась в журнале заметка, что в результате великих свершений — Московское море, Куйбышевское, Цимлянское водохранилища и т. п. — ее добыча в 1970 году по сравнению с 1956 годом снизилась в 39 раз. Нет слов.

Еще было много рыбных консервов. Баночки в окнах и нишах, красиво расположенные, стояли до потолка. Баночка такая была как две нынешних одна на другой, даже немного пошире, а мелких было мало, продавали в них крабов и паюсную икру.

Сейчас качественные магазинные продукты достаточно редки и народ наш, если хочет питаться вкусно, должен заниматься домашними заготовками. Запад же, да и все партнеры наши по торговле, стараются впарить нам по возможности второй сорт, недаром столько скандалов по этому поводу. И правильно, рынок есть рынок, смотреть надо.

Летом ребятишки на речке, кроме рыбалки, много и охотно купались и плавали, а я лишь с завистью наблюдал за ними, плавать я не умел. В деревне даже четырехлетние пацаны уверенно держались на воде, свободно переплывали речушку, которая на берегу возле кузницы в самом широком месте была шириной метров десять, туда и обратно. Я же заходил в воду по пояс и кувыркался там, не рискуя заходить глубже. Более взрослые ребята заметили это и как-то раз пригласили в лодку. Я, ничего не подозревая, с двумя-тремя другими мальчишками залез туда, и мы выплыли на самую середину.

Вдруг двое парней повзрослее, им было, наверное, лет по четырнадцать, схватили меня за руки и за ноги и без размаха сбросили в воду. Тут же лодка отплыла на несколько метров, а я начал барахтаться. Сразу поплыть, как рассчитывали эти парни, у меня не получилось, я хлебнул воды и начал опускаться на дно. Глубина была небольшая, едва скрывала мой рост, ногами я задел дно и сразу же от него оттолкнулся. Голова полностью вышла из воды, я вдохнул, опустился на дно, оттолкнулся и стал прыгать в сторону берега. Это мне удавалось, парни, внимательно следившие за мной, немного посмотрели, потеряли ко мне интерес и поплыли в другое место.

После этого я года два вообще в воду не заходил, а потом мне стало очень обидно, как же, все мои друзья умеют плавать, а я в этом не могу составить им компанию. Справа от «керосинки», омутка, который для многих был излюбленным местом купания и отдыха, на